– Гося, когда ты станешь врачом, то будешь посылать людей на УЗИ сколько душе угодно, но пока что ты – практикантка шептухи. А это значит, что, если у кого-то усохнет рука, ты спросишь его, касался ли он тонувшей Мажанны. Мы поняли друг друга?

Ох, боги. Что я делаю в этом захолустье? Я подумала о воспитательницах, которые вытаскивали из фонтана сделанные детьми чучела зимней богинки. Почему-то ни у одной из них не усохла рука.

– Да. – Я еле заставила себя это произнести.

– Хорошо. Так какие еще суеверия связаны с Мажанной?

– Не знаю.

Шептуха даже ахнула.

– Как шептуха ты обязана это знать, – возмутилась она. – Я понимаю, что тебя воспитали в Варшаве, где такими вещами никто не интересуется, но, клянусь всеми богами, ты теперь ясновидица! Нужно наверстать упущенное, и как можно быстрее!

– Ну, ладно.

– На обратном пути нельзя оборачиваться, иначе утопающая Мажанна нашлет на тебя болезнь. А если кто-то упадет во время обряда, то умрет в ближайший год. Много запоминать не надо – попытайся хоть это усвоить!

Я посмотрела на окружающих нас стариков, осторожно ступающих между торчащими из земли корнями. Если бы эти суеверия были правдой, то каждый год Мажанна собирала бы неплохой урожай.

Шептуха постепенно начала успокаиваться. Я давно не видела ее такой нервной.

– Прости, – пробормотала она. – Вся эта история с цветком папоротника немного выбила меня из равновесия.

– Что уж тут скажешь… – произнесла я с философским спокойствием.

– Тебе в первую очередь нужно больше учиться! Не вижу Мщуя, – заявила Баба Яга, оглядываясь по сторонам. – Мне это не нравится. Надеюсь, он не упился вконец.

– А Мешко тут? – спросила я.

– Да, где-то здесь крутится. Надеюсь, он привел этого пьяницу с собой. Пойду, поищу его.

Я протолкнулась сквозь кучку хихикающих детишек и подошла к речушке. Она была шириной метра два, но у берегов заросла невысоким камышом, отчего казалась значительно уже. Я ожидала чего-то более величественного. Если чучело зацепится за аир, то застрянет на месте, а не уплывет.

Дул прохладный ветер, и я обхватила себя руками, чтобы согреться, так как на мне была только тонкая блузка. Когда я выходила из дома, небо было безоблачным – казалось, будет тепло.

Я обернулась, чтобы посмотреть, куда подевалась Баба Яга, и метрах в десяти позади себя заметила Мешко. Когда наши взгляды встретились, он направился в мою сторону.

– Здравствуй.

Он встал рядом со мной, глядя на медленное течение Белинянки. На нем снова была туника, доходившая до середины бедра. Интересно, не холодно ли ему. Тонкая ткань наверняка совсем не согревала.

Мимо нас прошла группа девочек-подростков. Они весело хихикали, бросая на Мешко робкие взгляды. Красивый жрец, видимо, произвел настоящий фурор.

– Привет, – ответила я.

– Ты подумала о моей просьбе? – спросил он без обиняков.

– Да.

Шли минуты. Он не торопил меня, терпеливо ожидая, когда я что-нибудь добавлю. Проблема заключалась в том, что мне нечего было добавить. Конечно, я думала о том, что делать с найденным цветком, но ни к каким разумным выводам так и не пришла. Кто-то обязательно его получит, а остальные, вероятно, рассердятся и захотят мне навредить. Просто из принципа.

Удивляет ли меня это? Нисколько. Если бы мне пришлось ждать 12 345 полнолуний только для того, чтобы какая-то девушка сорвала для меня цветок, я бы точно разозлилась, если бы не получила его.

Мне кажется, что из этой ситуации выхода нет. Жаль, что этот цветок нельзя разделить на три части.

Гул голосов за нашими спинами становился громче. Дети начинали проявлять нетерпение, так как взрослые, вместо того чтобы топить в реке чучела, отдавали должное принесенным угощениям. Недалеко от нас к берегу подошли две старушки. Они смотрели то на воду, то на безоблачное небо.

– Очень сухо, – сказала первая.

– Очень, – подтвердила вторая.

У обеих были почти полностью седые волосы. Их спины сгорбились от десятилетий работы в земле, а руки сморщились и загрубели.

– Если дождь не пойдет, семена не приживутся.

– Не приживутся, как пить дать.

– Птицы их склюют.

– Склюют, и пиши пропало.

– Пан Даречек! Ох, пан Даречек! – Первая старушка подняла руки и плюнула в мутную воду Белинянки.

– Пан Даречек. Просим вас! Вы же не хотите, чтобы мы пошли на кладбище. – Вторая погрозила пальцем в воздухе.

Обе повернулись и вместе двинулись к прилавку с питными медами.

Это было так странно. Я не знала, что и думать. Что за пан Даречек? Я не стала задавать этот вопрос вслух, но Мешко, увидев мое удивленное лицо, решил пояснить мне этот загадочный диалог.

– Пан Даречек, вернее, пан Даргорад – это последний утопленник в Белинах. Два года назад он изрядно напился. Скорее всего, упал в Белинянку и утонул.

Я наклонилась вперед, пытаясь разглядеть сквозь илистую воду речное дно. Не смешите меня. Речушка была не настолько глубока, чтобы в ней утонуть, что я и высказала вслух.

– Гося, пан Даречек не просто приложился к бутылке. Он явно упился вусмерть. В таком состоянии легко оказаться в беде – например, упасть с головой под воду. Дно илистое, может, он не мог встать.

У меня стиснуло горло, когда я представила, как пьяный мужчина под водой боролся за глоток воздуха.

– Он также мог заснуть на берегу и просто скатиться в реку, – добавил Мешко. – В таком случае он, наверное, даже не понял, что умирает.

– Зачем они к нему обращались?

– В этих краях верят в старинные приметы. Когда долго нет дождя, нужно громко произнести имя последнего утопленника. Говорят, это помогает.

– Я думала, что в таких случаях на ветер высыпают муку в дар планетнику, – пробормотала я.

– У всех разные суеверия. Их много. – Он пожал плечами.

– Да… интересно, работают ли они вообще? Ты знаешь еще какие-нибудь приметы про дождь?

– Знаю еще один вариант с утопленником.

– Расскажи мне, – попросила я.

– В мое время, если долго не было дождя, следовало отправиться на кладбище.

– Как и говорила вторая старушка, – заметила я.

– Да.

– И что они делали на этом кладбище?

– Надо было найти место, где был захоронен утопленник, потом откопать его труп и бросить в реку.

Боги, какая ужасная антисанитария царила когда-то. Люди наверняка ведь потом пили воду из этой реки…