предписаниями штаба войск, расположенных в Финляндии, а когда он был переформирован в штаб 10-го Ополченского корпуса, то из сего последнего, что случилось уже в январе 1915 года. Первые два месяца работа военной цензуры в крае принесла кое-какую пользу: было задержано несколько писем германских шпионов. Но затем вдруг сразу все прекратилось: до весны 1915 года Финляндская военная цензура и в связи с ней Петроградская не дали никаких ценных задержаний. Разведывательные учреждения ломали голову над этим обстоятельством и строили целую кучу различных предположений. Начальником разведывательного отделения штаба главнокомандующего 6-й армии были сделаны попытки выяснить причины этого явления через своего помощника, не давшие, однако, осязательных результатов. Тогда решено было переменить председателя комиссии и вменить вновь назначенному лицу подполковнику Гольмбергу при приеме комиссии обязанность доискателя истинных причин проскальзывания корреспонденции. Старшими цензорами состояли люди положительные, знающие свое дело и надежные. Но вот, принимая должность, новый начальник цензуры посетил между прочим то отделение почтовой конторы в Гельсингфорсе, где производилась сортировка вынутых из почтовых ящиков писем по трактам, откуда упакованные уже в мешки с соответствующими надписями письма доставлялись в военную цензуру, которая, к слову сказать, помещалась совершенно отдельно от почты. Это уже был первый непорядок, ибо сначала письма должны были пройти через военную цензуру, а уже потом сортироваться по трактам. При дальнейшем ознакомлении подполковник Гольмберг увидел на стене сортировочной те секретные списки, которые Белостоцкий рассылал в ноябре 1914 года всем почтовым конторам, хотя и в секретном порядке. Позже оказалось, что эти же списки находились на стенах почтовых вагонов, находившихся в обращении по всем дорогам края вплоть до государственной границы. Мы не хотим никого обвинять, но весьма возможно допустить, что при таком способе хранения списки сотрудников и иностранных шпионов оказались известными нашим врагам, а наши агенты проваленными, что вскоре и подтвердилось путем сделанной проверки. Это был большой удар для всей нашей разведки, когда пришлось менять всех наших агентов, часть которых при этом была расшифрована нашими врагами в Швеции и Норвегии и даже арестована правительственными властями этих государств за шпионаж против этих стран и посажена в тюрьму Только наиболее опытным удалось случайно избежать ареста и бежать. Сюда следует прибавить, что в списках были фамилии всех германских агентов в Румынии, о которых сообщило нашему генеральному штабу французское командование. Конечно, немцы их сейчас же заменили. Объясняли это дело глупостью и необразованностью секретаря Белостоцкого, бывшего писаря Гельсингфорсского комендантского управления коллежского регистратора Ютта. Не сомневаюсь, что он в этом деле был мало виноват или даже вовсе не виноват, так как выполнял только приказания, получавшиеся им от своего начальника, и правом проверки, как выполнялись эти приказания, не обладал. Но подполковник Белостоцкий, рассылая списки почтовым конторам, должен был знать, для какой цели он их туда посылает, и проверить, что по ним сделано, но этого сделано не было, как не была проверена им работа ни одного военно-цензурного пункта в Финляндии, а их было девять, причем в Гельсингфорсе, Або и Выборге имелись отделения.

Подполковник Гольмберг отказался принять должность до производства расследования. Расследование, произведенное отдельного корпуса жандармов подполковником Тереховым, выяснило справедливость доложенного подполковником Гольмбергом. Белостоцкий и Ютт были преданы военно-полевому суду, который приговорил их к заключению в крепости на 4 и 3 месяца. Исполняющий должность начальника штаба 6-й армии генерал-майор Бонч-Бруевич получил во время разбора дела новые данные, сущность которых я уже теперь забыл, но отлично помню, что кроме всего прочего было выяснено, что Белостоцкий за взятки освободил от службы ряд лиц при призыве их из запаса на действительную военную службу и совершил несколько служебных подлогов.

Единолично всего этого он сделать, конечно, не мог, но так как Белостоцкий был предан суду по обвинению в государственной измене, то второе обвинение, законченное военным следователем по Финляндии прапорщиком Разумовским (бывший товарищ прокурора) только осенью 1915 года, когда Белостоцкий уже сидел в Шлиссельбургской крепости, не ворошили. Дело перенесли в Высший кассационный суд, который, рассмотрев дело подполковника Белостоцкого и чиновника Ютга, признал наличность измены с его стороны не вполне доказанной, но так как его служебное нерадение во время войны с Германией граничило близко с изменой и повлекло непоправимые для нашей разведки последствия, приговорил его к лишению чинов, орденов и отдаче в каторжные работы на 10 лет с лишением всех прав состояния. Чиновник Ютт был оправдан. Ссылка в каторжные работы была заменена заключением в Шлиссельбургской крепости. Выпущенный после революции из тюрьмы он начал сводить при посредстве германских агентов счеты со всеми чинами разведывательных учреждений и военной цензуры, которых он считал причастными к преданию его суду. Многие перенесли неприятные минуты, многие были арестованы, но так как все было сплошным оговором, то и выпущены на свободу. Успокоился он со своими гнусными доносами только с приходом к власти большевиков.

С осени 1915 года Финляндская военная цензура была изъята из ведения штаба корпуса и подчинена непосредственно штабу 6-й армии. В целях хоть как-нибудь поправить дело заграничной разведки по приказанию начальника штаба Верховного главнокомандующего с 23 ноября 1915 года вся исходящая из России за границу корреспонденция была подвергаема двухнедельной задержке, а также и телеграфные отправления и посылки. Мера эта существовала до конца войны. Таким образом, ценность каждого уходившего за границу шпионского донесения значительно уменьшалась. Результаты не замедлили вскоре сказаться. Военная цензура начала засыпать все разведывательные учреждения чрезвычайно ценным материалом. Продолжалось это до тех пор, пока германские агенты не изыскали иного способа для провоза своей корреспонденции с помощью особых почтальонов, ходивших зимой по льду прямо из города Кеми в Швецию. Имелись сведения, что германские письма пересылаются шведским генеральным консульством в Гельсингфорсе через своих курьеров, а также и миссией в Петрограде. Только 20 ноября 1915 года был опубликован закон в Сборнике постановлений Великого Княжества Финляндского, определявший точно виды дипломатической корреспонденции, которая не подлежала просмотру военной цензуры. Согласно этому закону подлежала вскрытию вся частная консульская корреспонденция, которая ранее в силу статьи 5 Временного положения о военной цензуре не подлежала просмотру Несколько раз предполагалось вскрыть шведскую вализу, но каждый раз наша миссия в Стокгольме протестовала. То, насколько ограничена была военная цензура в своих действиях, может служить доказательством, что запрещение вести шифрованную корреспонденцию (я разумею не шпионского характера) в коммерческих сношениях по разным кодам было объявлено точно 2 марта 1916 года.

СЕКРЕТНАЯ ТЕЛЕГРАММА

ПОСЛАННИКА В СТОКГОЛЬМЕ

15 (28) октября 1917 года

Поверенный] в делах в Мадриде поведал мне, что предполагается нечаянно и