– В чем смысл прогресса, если от него выигрывает лишь скудная горстка избранных, а большинству приходится страдать? – спросила я, перебив Шелли, который читал мне вслух.

Честно говоря, в какой-то момент слушание начинает утомлять, особенно, если в доме нет вина. По словам служанки, бутыль с вином свалилась с ослика. Или негодница ее просто украла.

– Скудная горстка избранных или большинство? – повторила я.

Шелли поднял голову.

– Мэри, ты вдохновила меня! Я пишу поэму о Питерлоо. О революции и свободе. Хочу прочесть ее всем мужчинам и женщинам, у которых хватило смелости требовать свободу!

– А не осталось ли у нас сыра?

– Поэма называется «Маскарад анархии». Знаешь, что я сегодня, сидя в библиотеке, прочел о себе в газете «Quarterly Review»? Она только что пришла из Англии. Я сидел в английской секции возле толстухи с маленькими глазками, которая каждый день ходит в церковь и пялится на нас на рынке. Она читала тот же выпуск…

«Господин Шелли отменит право собственности. Упразднит конституцию… Не станет ни армии, ни флота. Он разрушит наши церкви и лишит привилегий правящие круги. Супружество тяготит его, а потому нас ждет прискорбное увеличение внебрачных связей…»

Шелли процитировал наизусть список своих преступлений, а потом добавил: – Я бы не стал разрушать церкви! Сами здания великолепны. Мне противно лишь то, что творится внутри!

– Не стоит повторять слова, продиктованные страхом и завистью, лучше прочти мне свою поэму, – попросила я.

– Она еще не окончена. Но самые лучшие строки я написал благодаря тебе. О, Мэри, помнишь ли ты? Эти воспоминания не дают мне покоя, я словно пес, который отчаянно скребется в дверь пустого дома, где жил его хозяин. Помнишь ли ты лето в Женеве, когда мы все вместе сочиняли страшные истории? Ты начала писать «Франкенштейна», и мы часто беседовали допоздна. Я читал тебе новые стихи. Мы были счастливы.

– Уиллмаус еще радовался жизни, – мечтательно проговорила я. Конечно, я все помнила, как можно забыть?

– С тех пор мы изменились? Те же мы теперь или нет? – Шелли поцеловал меня в лоб.

– Я хочу послушать твою поэму, – сказала я.

И он начал читать «Маскарад анархии». Вслушиваясь в голос мужа, нарастающий и затихающий подобно морскому прибою, я думала, воплотится ли мечта человечества. Увидим ли мы ее крушение посреди отчаяния и боли? Или, наоборот, сумеем освободиться от грубости преходящего мира? Быть может, некоему искусному интеллекту станет подвластен лучший путь?

Шелли умолк и стал быстро записывать новые строки.

– Я добавлю твои слова, немного изменив их для поэмы. Теперь финал готов!

– Нас много! – воскликнул он. – Много Шелли. Много Мэри. Сегодня их души безмолвно стоят вокруг нас, и мы последуем за ними, когда придет срок! Немощное, бренное тело еще не конец мечты человечества!

Мечта человечества…

Стальной контейнер на стальном столе.

– О, сразу вспомнил «Talking Heads»![85] – воскликнул Рон. – Моя любимая группа! Помните их альбом «True Stories»? Фантастика! А одноименный фильм с их саундтреком смотрели? Там еще был толстяк, который пел: «Я ношу меховую пижаму»… Прямо я!

– История знает массу примеров «говорящих голов», – замечает Виктор. – Я говорю об истории человеческого воображения. Одну из самых загадочных приписывают естествоиспытателю и по совместительству алхимику Роджеру Бэкону[86]. В конце тринадцатого века он якобы создал говорящую бронзовую голову.

– И что она говорила?

– Очень немного: «Время идет. Время ушло. Время суть прошлое». А потом она взорвалась.

– Мои девочки болтают гораздо лучше, – хмыкает Рон, – и сертифицированы британским знаком качества. Вряд ли кто-нибудь захочет, чтобы его член разлетелся на мелкие кусочки.

– Рон! Мы уже говорили про грубые и вульгарные слова! – сверкает глазами Клер.

– Прошу прощения, Клер, – смущенно извиняется Рон. – Кстати, проф, я вас еще не представил. Это мой новый деловой партнер и любовь всей жизни, Клер. Клер, это профессор Штейн. Он настоящий гений.

– Благодарю, Рон, – улыбается Виктор.

– Я запускаю новую серию роботов под названием «Христианский компаньон». Клер связалась с Евангельской церковью[87] в Америке. У нас огромный отклик!

– Да, – радостно кивает Клер. – Узкая тропа ведет к одиночеству! Ведь даже у Иисуса была Мария Магдалена.

– И, кажется, родила ему кучу детей, когда они сбежали во Францию. Читал в «Коде да Винчи».

– Их союз непорочен! Не стоит верить всему, что пишет Дэн Браун, – назидательно говорит Клер.