– Запись в календаре, где упоминается название вашего агентства, сделана пятого ноября, – подтвердил Андрей.

– Ну вот… А утром следующего дня Саша на работу не пришёл. Связался со мной по коммуникатору, сказал, что заболел, и что покупатель от сделки отказался. Еще через день прислал курьера с заявлением об увольнении, и даже деньги получить не приехал.

– А контакты покупателя?

– Контакты есть, только толку в них не будет, – хмыкнул Крымов. – Вы ж понимаете, я отдал документы другому агенту – хорошая девочка, на метр под землёй видит! – и велел проверить, что там за история с отказом от сделки. Так вот, фамилия в договоре оказалась фальшивой, и номер коммуникатора липовый, и по указанному адресу – клуб, а не жильё.

– Клуб? – заинтересовалась Лена. – Какой именно?

– М-м-м… По-моему, клуб «Грифон».

– А Чернегов, что с ним произошло?

– Да непонятно, – Платон Владимирович похмыкал и снова на неё покосился. – Он вообще не москвич был, родственников здесь никаких, квартиру снимал. Я поехал к нему, чтобы узнать, в чём дело, а там квартирная хозяйка с рабочими, ремонт затеяла, раз арендатор съехал. Хозяйку эту я давно знаю, лет двадцать к ней сотрудников селю, вот она и сказала, что Сашка сорвался с места в один момент. Вечером сообщил, что съезжает, она на следующий день приехала. а он уже с чемоданом в дверях…

– И куда?

– Сказал – на родину, а как там на самом деле, не скажу, – Крымов помялся. – Не то чтобы я был в обиде, вы ж понимаете, мы не барышни кисейные… н-да… Но ведь не по хорошему расстались, понимаете? Вообще у меня сотрудники подолгу работают, костяк агентства так с самого открытия, двадцать пять лет. Конечно, бывало, увольнялись, но всегда по-хорошему: предупредят заранее, дела закончат, а что не смогут – коллегам передадут. Опять же, проставятся…

– «Грифон», ты понимаешь, Андрюш? «Грифон»! – восклицала Елена, пока напарник молча шёл с ней рядом по Страстному бульвару. – Мы ж на это название натыкаемся… как шашлык на шампур! Который раз уже!

– Второй, – наконец откликнулся Андрей. – Второй раз. И купец Савва Ильич Котов, с которым был связан первый раз, никак не может быть заказчиком всей этой свистопляски, потому что он уже год грехи замаливает. А теперь дай мне подумать, пожалуйста.

Лена затихла. Опять вылезло солнце, небо засияло невыносимой голубизной, отразилось в лужах, и понятно стало, что совсем скоро будут трава, цветы, июнь, земляника и всякая настоящая жизнь. Из какого-то маленького кафе вдруг пахнуло жареным мясом, да так, что рот наполнился слюной. Она вспомнила, что обеденное время кончилось давным-давно, а значит, приготовленные юной гномкой шедевры уже остыли, и горько вздохнула.

– Сейчас придём и поедим, – правильно истолковал этот вздох напарник. – Тут идти-то осталось – один бульвар, и всё. Вот интересно, какие там новости у Никонова?

– А какая нам разница? – буркнула Лена себе под нос. – У него своё расследование, важное, а у нас своё…

Мученически возведя глаза к небесам, Андрей ничего на это не ответил: он хорошо знал, что его коллега и друг иной раз позволяет себе предаваться унынию, особенно ранней весной или поздней осенью. Знал и то, что долго это состояние не продлится, сменившись нормальной для Елены Аскановой бодростью…

– Ты лучше вот о чём подумай, – сказал он. – Чернегов уволился в один день и куда-то уехал после общения с покупателем. Его запугали или что-то пообещали? Покупатель скрывает своё имя, а в качестве адреса даёт клуб…

– Ну, это иной раз делают, – непримиримо буркнула Лена. – Мало ли, у кого-то с женой контры, или ещё по каким-то причинам не хотят домашний адрес светить.

– Вот посмотрим, что Гай добыл в клубе, и попросим его разузнать, кто же там в начале ноября особо часто бывал. Вдруг знакомое лицо появится?

* * *

Дома Лена сразу прошла к себе в комнату и плотно закрыла дверь. Да, она не в духе, и не надо её беспокоить! Имеет она право на личное время и пространство?

Старательно накаляя себя до праведного гнева, она рывком выдвинула ящик тумбочки и достала тетрадку, заведённую в начале этого года.

Дневник Елена Асканова вела с детства, лет с двенадцати. Сперва начала следом за подругами, потом как-то втянулась и продолжала даже тогда, когда другие девочки переключились на собирание кристаллов со снимками актёров из головидео, на мальчиков классом старше, на котиков и ещё какие-то очень важные девчачьи ценности. Каждый год она заводила новую тетрадку, а старые отправляла куда-нибудь, где их не могли случайно увидеть чужие глаза. Когда переезжали из Саратова в Москву, детские тетради она торжественно сожгла, а остальные взяла с собой и хранила теперь в личном сейфе.

Зачем?

На этот вопрос у неё не было ответа. Такое вот чудачество.

Впрочем, сама Елена считала, что записи помогали структурировать происходящее, выделить главное и сформулировать для себя непонятное, чтобы знать, в чём надо разобраться. Очень даже нужное подспорье сыщику.

Раскрыв последнюю заполненную страницу, она написала размашистым почерком: «Мне надоело заниматься расставаниями. Мне надоело копаться в чужом грязном белье. Мне надоели чужие неприятности. Только вот беда, ничего другого я делать не умею, гончую не обучишь пасти стадо или собирать нектар для мёда. Значит, нужно найти отдушину, способ, как можно будет отвлечься от Вадима Снигирёва и его поместья, и вообще – ото всех вадимов этого мира. Буду искать. Спасибо, дорогой дневник, за поддержку».

Тем временем Андрей сел за свой письменный стол и достал коммуникатор.

– Вадим? Привет. Слушай, я забыл спросить, когда умер твой отец?

– Восемь лет назад. Если совсем точно, третьего марта семьдесят восьмого года. А что?

– Да понимаешь, – Андрей замялся. – Дошёл до нас слух, что у него был внебрачный ребёнок. Сын. И родился он то ли незадолго до кончины твоего батюшки, то ли вскоре после. Ты ничего об этом не слышал?

Собеседник помолчал, потом ответил неохотно:

– Что-то слышал… Знаю, что примерно за год до смерти отец завёл серьёзные отношения с молодой женщиной, вроде бы даже и играть перестал. Обещал меня с нею познакомить…

– Но? – поторопил его Беланович.

– Но мы с ним сильно поссорились осенью семьдесят седьмого, как раз когда Самайн праздновали. Настолько сильно, что вплоть до начала марта даже не разговаривали ни разу. А потом он мне позвонил… То ли в послдений день февраля, то ли первого марта, не упомню уже. Попросил придти.

– То есть, вы встречались?

– Нет, увы. Мы договорились, что я приеду к нему в Снигири вечером в пятницу, это как раз и было третье марта. Я приехал, а там Наташа плачет, маг-медик за столом сидит и пишет, а в прихожей уже и похоронный агент мнётся…

– Что было причиной смерти?