Впрочем, дома её ждали новости, да такие, что утренняя неудача на некоторое время вылетела из головы.

– Звонил Вадим, – сказал напарник, когда Лена только вошла в дом, даже куртку снять не успела.

– И что?

– Он нашёл следы седьмого покупателя.

– Следы?

– Ну, можно и так сказать. Листы с записями были у него в скоросшивателе. И оттуда, как мы помним, кто-то вытащил страницу с информацией о последнем из желающих приобрести Снигири.

– Да-да, помню, конечно! Так что, эту страницу он нашёл?

– Нет, – Андрей отодвинул для неё кресло и налил чаю, поставил поближе блюдо с булочками. – Но зато отыскал запись в перекидном календаре, – тут он хмыкнул. – Говорит, так спешил и настолько неразборчиво записал, что со вчерашнего вечера думал, как эти сокращения расшифровать. В результате вот что вышло…

– «Столица и усадьба», Чернегов Алек (Александр или Алексей?), – прочла Елена. – То есть, это были риэлторы?

– Выходит, так. Я проверил, фирма эта существует и вполне процветает. Они специализируются на крупных сделках, так что продажа большого поместья в ближнем Подмосковье как раз их сфера.

– Почему ж Вадим к ним не обратился сразу?

– Да потому, что однажды обжёгся на услугах риэлторов, и зарёкся с ними иметь дело! Сто лет назад…

– Тьма с ним, с тем, что было сто лет назад! – Лена нетерпеливо перебила напарника. – Раз фирма существует, значит, с ними можно связаться? Этот Чернегов там ещё работает?

– С ними можно не только связаться, – Андрей взглянул на часы и встал. – Через полчаса мы встречаемся с руководством «Столицы и усадьбы», так что доедай, допивай и пошли!

– А дату смерти его отца ты выяснил?

– Забыл! Ну прости, правда, из головы вылетело. Перезвоню и спрошу!

* * *

Старший инспектор Никонов стоял на Трубной улице, смотрел на шестиэтажный дом напротив, щурился от лучей утреннего солнца и думал.

Нельзя было сказать, что они совсем ничего не нашли: день убитого расписали почти поминутно, со свидетелями поговорили, полезного откопали немало. Бесполезного, конечно, тоже хватало…

Во-первых, казавшийся таким перспективным маг с бородкой, болтавшийся со своим экипажем у подъезда, оказался совершенно точно ни при чём. Приехал он за приятелем, живущим на пятом этаже, чтобы отвезти того на мальчишник по поводу грядущей свадьбы. И весь вечер, перешедший в ночь, начиная с двадцати двух часов и до пяти утра, оба фигуранта провели в компании ещё дюжины гостей плюс пять официантов, метрдотель ресторана и несколько стриптизёрш. Если же учесть, что ресторан этот располагался более чем в получасе езды от Трубной… Нет, никак не получалось упихать в график типа с эспаньолкой.

Пациентки покойного доктора, которых опрашивал вчера Шкуматов, тоже оказались почти бесполезными – Маркова как врача более или менее хвалили, никаких контактов с ним помимо медицинского кабинета не имели… Правда, была одна оговорочка, и Никонов было вцепился в неё, но пока тоже безрезультатно. Последняя из пациенток, покинувшая кабинет Маркова около семи вечера. сообщила, что доктор её предупредил: он планирует отойти от практики, вообще сменить сферу деятельности. Не сегодня и не завтра, так что рассчитывает закончить лечение этой дамы, ну, а если не закончит, порекомендует ей преемника. Увы, как ни расспрашивал её Пётр Шкуматов, как ни задавал наводящие вопросы, причин такого решения пациентка не вспомнила.

Катя Лиховцева, обедавшая с покойником в день убийства, не рассказала вчера практически ничего, и вот это Никонов намерен был исправить. Девушку он вызвал к себе на завтра одиннадцать утра, а сам хотел до этой встречи побеседовать с тем самым тихим и увлечённым работой Славой, который успел так метко охарактеризовать доктора.

Расчёты оправдались: Лиховцева уехала по делам, а возможный свидетель сидел за столом, кажется, даже в той же самой позе, и стучал по клавиатуре.

– Добрый день, – громко сказал инспектор.

– Угу, – ответил молодой человек.

– Слава, хотелось бы с вами поговорить!

– Угу, у вас заказ? Тогда вам не ко мне, а к секретарю, в коридор, вторая дверь направо.

Поскольку всё это он говорил, не отрываясь от печатания и не глядя на собеседника, ясно стало, что придётся идти на непопулярные меры. Никонов грохнул по столу кулаком и гаркнул:

– А ну, встал! Гляди на меня!

Допечатав фразу, алибист поднял взгляд и мягко промолвил:

– Ах, это вы? Что ж вы сразу не сказали! Присаживайтесь, я только…

– Нет! Слава, я задам вам три вопроса и уйду, а вы сможете продолжить ваш отчёт или что вы там делаете.

– Три? – подозрительно спросил тот.

– Ну, не больше пяти!

– Ладно… Простите, я вообще-то роман пишу. Завтра последний день, когда на конкурс принимают, а у меня только до развязки дошло…

– Детектив, что ли? – спросил Никонов подозрительно.

Истории про сыщиков он отчего-то очень не любил.

– Нет, – молодой человек потупился и заалел ушами.

Не поленившись, Никонов обошёл его и заглянул в экран компьютера. Прочёл несколько строк и тоже слегка порозовел.

– Конкурс? – спросил он.

– Ага. Любовно-эротический женский роман.

– Ну-ну, удачи. Так вот, Слава, первый вопрос…

Через полчаса, сидя за чашкой кофе в комнате, где собрались его подчинённые, старший инспектор рассказывал:

– Итак, по наблюдениям Славы, а точнее, Владислава Иванцова, девушка Катя с покойным доктором состояла в любовных отношениях…

– Ну, это нетрудно было предположить! – заметил развалившийся на стуле Пётр Шкуматов. – Девчонка-то хорошенькая, а этот самый Марков, как я понял, большой ценитель.

– Но, помимо этого, – продолжил Никонов, – наш свидетель считает, что в последнее время отношения их прочно перешли на другой уровень, а именно – ты мне, я тебе. Лиховцева устраивала для доктора то, что умела лучше всего – алиби. В глазах жены, для коллег и начальства по работе в больнице…

– И часто она это делала? – спросил Фарид Аббасов.

– Редко. Слава засёк это трижды, но признаёт, что пару случаев мог и пропустить.

– Трижды за… сколько, за три месяца? Можно вообще не принимать в расчёт, мы и так уже знаем, что Марков женщин любил, а вот верность жене не хранил вообще. А вот что девушка от него получала? – спросил Саша Сазонов.

– Деньги. Как известно, с тех пор, как финикийцы придумали этот всеобщий эквивалент, все разумные любят деньги.

– Не интересно, – подвёл итог Шкуматов. – Она придёт сегодня протокол подписывать?

– Да, я её на одиннадцать вызвал. А Маковскую на двенадцать.