«Какой мне тогда смысл сливаться с нулем? У меня хватает своих проблем».

«Я знаю, как можно обставить „Рэндолф оптикалз“». «Ну и как?»

«Двадцать два процента „Рэндолф“ у трех человек, которые терпеть не могут Тоффера. С двадцатью двумя процентами вы могли бы получить контрольный пакет. Я знаю, как можно добиться от них доверенности, а самое главное, мне известно слабое место Тоффера».

«И в чем же оно?»

«Он тщеславен, у него мания величия, но что важнее всего — он дурак». «Дурак не может управлять компанией».

«Возможно, когда-то он был посметливее, но сейчас он — дурак. Он готов — бери голыми руками».

«И что вы хотите в результате всего этого получить, Кейси?» «Голову Тоффера: я хочу его уволить». «А ещё?»

«Если я сумею показать вам, как… Если мы сумеем заполучить „Рэндолф оптикалз“, скажем за шесть месяцев, я хотела бы… Я хотела бы заключить с вами контракт на один год с правом продления до семи лет и окладом, какой вы сочтете соразмерным моим способностям, чтобы работать в качестве вашего исполнительного вице-президента и заниматься приобретениями. Но я хочу этого как личность, как равный, а не как женщина. Вы, конечно, босс, но я буду с вами на равных, как был бы на равных мужчина, как личность… если справлюсь».

Ухмыльнувшись, Бартлетт отхлебнул пива.

— «О'кей, — сказал я, — договорились». А сам подумал: «Я ничего не теряю. У меня паршивые три четверти миллиона, у неё нулевой баланс и ни цента за душой, а „Рэндолф оптикалз“ за шесть месяцев — это просто даром!» Так что мы ударили по рукам, мужчина и женщина. — Бартлетт засмеялся. — Первый раз в жизни я взял и заключил сделку с женщиной и ни разу не пожалел об этом.

— Спасибо, Линк, — тихо произнесла Кейси, и всем стало завидно.

«И что же было после того, как вы уволили Тоффера? — думал Данросс, как и все остальные. — Именно с того момента у вас двоих все и началось?»

— Ну а поглощение, — обратился он к Бартлетту, — оно прошло гладко?

— Какое там гладко! Но первая кровь пролилась, и полученные мной — полученные нами уроки — пригодились на тысячу процентов. Контрольный пакет очутился у нас через пять месяцев. Мы с Кейси получили компанию, крупнее нашей в пятьдесят три с половиной раза. За час до времени «Д» я был в минусе на четыре миллиона, так и до тюрьмы, черт побери, недалеко, но через час у меня оказался контрольный пакет. Ну и битва была, скажу я вам! Через полтора месяца мы реорганизовали компанию, и теперь валовая прибыль подразделения «Рэндолф» компании «Пар-Кон» составляет сто пятьдесят миллионов долларов в год, цены на акции растут. Получился классический блицкриг, который стал образцом для «Пар-Кон индастриз».

— А этот Джордж Тоффер, Кейси? Как вы его уволили?

Отведя свои карие глаза от Линка, Кейси обратила их на Данросса, и тот подумал: «Господи, вот бы обладать тобой».

— Когда мы получили контрольный пакет, я… — начала Кейси и осеклась, потому что зазвонил единственный в зале телефон и вдруг воцарилось напряженное молчание. Все, даже официанты, тут же переключили все внимание на аппарат, кроме Бартлетта. Гэваллан и де Вилль побледнели. — В чем дело? — спросила Кейси.

Тишину нарушил Данросс:

— Это одно из правил нашего дома. Во время ланча соединяют, только если возникло что-то срочное — для кого-то из нас.

Все смотрели, как Лим отставляет поднос с кофе. Казалось, минула целая вечность, пока он прошел через зал и снял трубку. У всех были семьи, и каждый гадал, кто умер, с кем случилась беда. Господи, только не мне! Все помнили, как телефон взорвал тишину два дня назад. Звонили Жаку. А ещё в прошлом месяце звонили Гэваллану: его мать была при смерти. В течение многих лет звонили им всем. И все звонки несли плохие вести.

Эндрю Гэваллан был уверен, что звонят ему. Его жена, Кэтрин, сестра Данросса, лежала в больнице и ждала результатов изнурительных исследований: вот уже несколько недель она неизвестно почему плохо себя чувствовала. «Господи боже, — думал Эндрю, ежась под взглядами остальных. — Возьми себя в руки».

— Вэййй? — Послушав, Лим повернулся и протянул трубку: — Вас, тайбань.

Остальные с облегчением выдохнули и устремили взоры на Данросса. Он шёл к телефону чеканным шагом.

— Алло?.. О черт… Что?.. Нет… нет, сейчас же буду… Нет, ничего не предпринимайте. Я сейчас буду. — В мертвой тишине он положил трубку, и все видели, что он в шоке. Помолчав, он проговорил: — Эндрю, скажи Клаудии, чтобы перенесла собрания советов директоров, назначенные на вторую половину дня. Вы с Жаком и Кейси продолжайте. Это звонил Филлип. Боюсь, беднягу Джона Чэня похитили. — И он покинул зал.

14:35

Выйдя из машины, Данросс торопливо шагнул в открытую дверь просторного особняка в китайском стиле, расположенного на гребне холма под названием Струанз-Лукаут — Подзорная Труба Струана. Холеный слуга закрыл за ним дверь, и он прошел в безвкусно обставленную викторианскую гостиную. Она была забита безделушками и разномастной мебелью.

— Привет, Филлип. Мои соболезнования. Бедняга Джон! Где письмо?

— Вот. — Вставая, Филлип взял письмо с дивана. — Но сначала посмотри на это. — Он указал на мятую картонную коробку из-под обуви, стоявшую на мраморном столике возле камина.

Проходя через комнату, Данросс заметил Диану, жену Филлипа Чэня. Она сидела в дальнем углу в кресле с высокой спинкой.

— О, привет, Диана, мои соболезнования, — снова сказал он.

Она бесстрастно пожала плечами.

— Джосс, тайбань. — Второй жене Филлипа Чэня было пятьдесят два года. Привлекательная евразийская матрона, темно-коричневый чунсам, вся в золоте и драгоценных камнях, среди которых выделялись бесценное яшмовое ожерелье и кольцо с алмазом на четыре карата. — Да, джосс, — повторила она.

Данросс кивнул: она показалась ему противнее обычного. Он разглядывал содержимое коробки, не прикасаясь к ней. На мятом газетном листе лежала авторучка, в которой он признал ту, что принадлежала Джону Чэню, водительское удостоверение, связка ключей, письмо на имя Джона Чэня, адресованное на Синклер-тауэрс, 14А, и небольшой пластиковый пакет с наполовину засунутой в него тряпкой. Вынув свою ручку, он раскрыл водительское удостоверение: Джон Чэнь.

— Открой пакет, — предложил Филлип.

— Нет. Я могу стереть отпечатки пальцев, если они есть. — Данросс знал, что это глупость, но все равно произнес эти слова.

— Ох… Я и забыл. Черт. Ну конечно, отпечатки пальцев! Мои… я, конечно, открывал его. Мои отпечатки должны быть везде, на всем.

— Что там?

— Там… — Филлип Чэнь подошел, и не успел Данросс остановить его, как он уже вытащил тряпку из пластика, больше не прикасаясь к нему. — На тряпке ведь нельзя оставить отпечатки, верно? Смотри! — В тряпку была завернута большая часть человеческого уха. Отрезали его аккуратно, без рваных краев.