с ним моих имён. Я подписал документ о передаче короны «лорд Маэдрос». Теперь это моё имя. И, Кано, так правильно.

Эльфы вышли на улицу, в лица дунул неприятный холод с моря, заморосил дождь.

— Финвэ Третий Майтимо Руссандол погиб в той битве, — продолжил говорить старший Феаноринг. — Моргот не явился на переговоры, зато выслал большое войско, которое окружило нас. Отступить мы не могли, пришлось биться насмерть. Потом, — Маэдрос остановился, посмотрел на левую руку, — потом появились те огненные твари, мне вокруг наруча обмотался раскалённый бич. Дальше всё, как в тумане, я слышал продолжающийся бой, пытался освободиться, и тут кто-то ударил меня в лицо и повалил на землю. А потом плечо пришил к земле меч.

Макалаурэ из последних сил молчал и сохранял спокойствие, вспоминая поле боя. На пути попадались знакомые и незнакомые эльфы, многие смотрели с любопытством.

— Я умер тогда, — тише сказал старший Феаноринг, — раны были тяжелы. Но чары Моргота заставили моё сердце биться. Ровно, чётко, словно идеально отлаженный механизм. И потом в плену я умирал ещё сотни тысяч раз, не выдерживая того, что делал Моргот. Но сердце продолжало биться, Кано. Не думай, что я пытаюсь заставить тебя терзаться угрызениями совести, ведь, если до сих пор этого не было, то и не будет. И тем более, я не хочу, чтобы ты говорил, как сочувствуешь моей беде. Просто ты был сейчас честен со мной, сказал то, что было на сердце, и я отплатил тем же.

Дорога повернула к широкому ручью с молодой порослью по берегам.

— Я просил не приезжать, — снова заговорил Маэдрос, — потому что один уладил бы дела лучше: Ноло, конечно, тварь… Кано, ты не представляешь, как я его ненавижу! Эта сволочь угрожала мне, лежащему в постели! — сделав глубокий вдох, старший Феаноринг улыбнулся. — Ноло тварь. Но не последняя. И он прекрасно понимает, что давить на меня, несчастного калеку, некрасиво. Что о нём подумают подданные? А теперь, Кано, здесь появился ты. И пока ты здоров и полон сил. Делай выводы.

— Я больше не оставлю тебя одного, Май… Маэдрос, — как можно искреннее заверил самого себя менестрель. — Что скажешь, то и сделаю, но только не проси бросать тебя здесь без поддержки.

Старший Феаноринг усмехнулся.

— Да, Кано, теперь, когда твоё присутствие не нужно, ты на нём настаиваешь. Молодец, Кано.

— Нет, так не пойдёт, — запротестовал Макалаурэ. — Если ты больше не Нельяфинвэ Майтимо Руссандол, то и я отныне просто менестрель Маглор, который поёт для своего брата.

Маэдрос не ответил. Осторожно подойдя к воде, Нолдо посмотрел на суетливые волны и поморщился. Канафинвэ заметил, что брат бледнеет.

— Дела обстоят следующим образом, — заговорил старший сын Феанаро, осторожно садясь на песок и опираясь спиной на склонившееся к ручью дерево, рука начала шарить в мешочке, висящем на костыле, — некоторые подданные Ноло отвергли его власть и перешли…

Макалаурэ, хоть и понимал, что задевает гордость брата, бросился помогать достать нужный пузырёк, когда Маэдрос, оборвав речь на полуслове, зажмурился, стиснув зубы. Отпив что-то розоватое и приятно пахнущее, он приоткрыл глаза и, часто моргая, посмотрел на менестреля:

— Знахари говорят, — прошептал Нолдо, — голова болит из-за спины. Выправятся позвонки, всё пройдёт. Может быть, они правы, но… Кано… Когда Моргот прикладывал ладонь мне к темени…

Маэдрос не договорил, снова закрыл глаза, дыхание стало ровным. Макалаурэ сидел рядом с братом и думал о том, что самое страшное в его жизни навсегда осталось в прошлом.

Примечание к части Песня гр. Чёрный кузнец "Пепел"

Что есть власть

— Часть моих подданных не захотели признать мою власть, — сквозь отчаяние улыбался Нолофинвэ, запретив кому-либо, кроме Аклариквета, заходить в свой шатёр. — А единственный воин, в чьей верности я не сомневаюсь, не популярен среди подданных.

Менестрель кивнул. Не все знали, что Варнондо в начале перехода через Хэлкараксэ шёл в хвосте и со своими верными не пускал «за дровами» тех, кто замёрз сильнее других, однако в самый неподходящий момент «заслуги» военачальника ему обязательно припоминали. Либо указывали на отсутствие особых достижений в чём-либо.

А с принцем Финдекано всё ещё сложнее.

— Аклариквет, — вздохнул нолдоран, — возьми жену Варнондо в свой театр. Пусть поёт о подвигах воинов, о судьбе их жён, о том, как прекрасна доблесть… Так и скажи, что это моё решение, мой приказ, совет, что угодно. Мистель должна стать любимицей народа, если это недостижимо для Варнондо. И ещё, — Нолофинвэ улыбнулся уже искреннее и спокойнее, — надо петь о единстве. Аклариквет, я прекрасно понимаю, мне не избежать ещё одной крупной потери в рядах армии, когда Феанарион уйдет. Но после этого я не допущу дезертирства. Любые попытки будут жёстко пресекаться, и, понимаешь сам, меня не должны за это осуждать.

Менестрель опустил глаза. Да, нолдоран прав, всё абсолютно верно, но… Как и что можно про это спеть?!

***

Ощущение, что упустил нечто крайне важное, с течением времени усиливалось, волнение становилось невыносимым. Отправив певцов и летописцев заниматься важными для нолдорана делами, Нолофинвэ остался в одиночестве, наедине с расстеленными на столе картами и фальшиво-красивым текстом, рождённым пером в руке советника короля Эльвэ. Если бы владыка Нолдор сам не был искусным лжецом, он вряд ли бы заметил подвох в присланном тексте, однако интуиция не подводила: карты были фальшивкой.

— Первый Дом настроил против меня Дориат! — хлопнул по столу ладонью Нолофинвэ. — Наверное, у них завязалась дружба, когда род Феанаро прошёлся по Белерианду победным маршем освободителей от гнёта врага с севера! Моя слава должна перекрыть всё это! Если бы не Финьо… Почему от меня ушёл Турукано, а не он?! Насколько было бы проще, поменяйся они местами! Надо поговорить с сыном. Заставить его ответить, каким он видит наше будущее королевство. И кем видит себя. Но, главное, объяснить Финьо, что Первому Дому рядом с нами не место! Нельяфинвэ ясно дал понять, что подчиняться не собирается. Мне придётся применять силу, если он будет рядом, а этого нельзя допускать! Однако, знать, где засели потомки