— А я знаю, почему ты придираешься к Умнику, — неожиданно громко высказала Иттариэль Воронвэ. — Ты завидуешь его таланту! Кельсамо написал потрясающую воображение легенду, а ты на подобное не способен!

— Не надо, доченька, — примирительно произнёс Турукано. — Лучше, если вопросы будут заданы сейчас.

— Зачем Финьо пошёл к Морготу с арфой? — деловито поинтересовалась Ириссэ. — По голове стукнуть хотел?

Вспомнив «Сказку про Истинного Короля», написанную Акларикветом и его соавторами, эльфы рассмеялись.

— Ещё вопросы, — обречённо спросил Умник, мысленно подбирая строки для песни про Эльдалотэ. Нолдо для себя давно решил, что в летописях ни слова не напишет про Ангарато, зато любимая эльфийка обязательно будет воспеваться, как прекраснейшая дева не королевского рода.

Турукано промолчал. Свои вопросы он задал брату лично, и, если никто больше не думал о подобном, то не стóит наводить их на подобные размышления.

— Вопросы возникнут, — сказал Умник, видя, что молчание затянулось, — если начнёт всплывать правда о нашем возвращении в Эндорэ. Но тогда их зададут уже не нам.

— Летописец прав, — согласился принц. — Легенда хороша и останется такой, как есть сейчас. Текст должны знать все. Рассказывать и петь. Умник, учитель бы гордился тобой.

— Принц Турукано, — вошёл вдруг в шатёр Глорфиндел, блистательно улыбаясь и подчёркнуто церемонно кланяясь, — к тебе прибыла сестра — леди Артанис. А ко мне — мой любимый пламенный противник, страстно желающий победить меня. Поэтому, мой принц, позволь проводить к тебе сестру, а самому продолжить начатое обучение Айканаро правильно падать на лопатки, не получая при этом некрасивые синяки.

— Позволяю, — очень удивлённо сказал сын Нолофинвэ.

— Нет, брат, подожди! — вскочила с места Ириссэ. — С Артанис я поговорю сама.

Помешкав мгновение, Турукано согласно кивнул.

***

С превосходством взглянув на Воронвэ, мысленно припомнив эльфу родню — добытчиков руды и минералов, но не мастеров огранки и обработки, и тем более не имеющих никакого отношения к поэзии, Умник собрал записи и пошёл к себе в шатёр.

Страсть в сердце утихла, осталась невыносимая, сжигающая душу изнутри тоска о потерянной любви. Летописец чувствовал — успех воссияет на его пути, принц Турукано благоволит ученику великого Квеннара, но купаться в лучах славы одному…

Остановившись у шатра, Умник не вошёл внутрь, а развернулся и направился к берегу моря, как вдруг его окликнула принцесса Иттариэль.

— Кельсамо! — зазвенел серебряным колокольчиком голос. — Постой!

Подбежав к почтительно склонившемуся летописцу, дочь Турукано тронула его за плечо.

— Не слушай их, — твёрдо заявила эльфийка, — твои тексты прекрасны! И те, что просто излагают события истории, и стихи, и… Легенды! Создатель Эру! Это потрясающе! Расскажи ещё что-нибудь, пожалуйста! Хочешь… Хочешь подарю перстень?

Тонкие прохладные пальцы схватили руку летописца, в ладони сверкнул таинственно и немного пугающе крупный раухтопаз в обрамлении чернённого серебра. Увидев редкий камень, Умник даже забыл о смущении.

— Кольцо очень красивое! — восторженно произнесла принцесса. — Но ты не бойся, бери, мне оно не подходит. Не то, чтобы не нравится… Просто… Мрачное. А я люблю свет. Мне этот перстень подарила Ириссэ, а я дарю тебе. Потому что легенды стóят гораздо дороже любых сокровищ. Особенно, если история про любовь.

Ученик Квеннара смущённо улыбнулся.

— Однажды, — заговорил книжник, — юный Нолдо, одинокий и всеми непонятый, чувствующий себя чужим даже с роднёй, увидел прекрасную деву. С этого момента он старался быть поблизости от обожаемой и страстно желанной красавицы, но… Она полюбила другого.

Я теперь не знаю, как твои дела…

Нас с тобою случай свёл в бескрайних льдах. 

Может, это кажется, но, всё же, 

На других совсем ты не похожа, 

Смотришь сквозь меня — тебя, конечно, где-то ждут.

Сожалею, что к тебе не подошёл, 

О погоде разговор я не завёл. 

Волосы, как Солнце, золотые, 

И глаза сияют голубые, 

Что погожим днём, казалось, будто дождь пошёл, 

Волосы, как солнце, золотые, 

И глаза сияют голубые, 

Растворился в небе платья синий шёлк.

Но…

Умник оборвал строфу и посмотрел на восхищённую принцессу.

— И с кем же останется дева? — спросила Иттариэль, смущаясь. Разумеется, юная эльфийка подумала, что история про неё.

— Не знаю, — вздохнул ученик Квеннара, — могу лишь сказать, что одинокий и непонятый Нолдо никогда не отступит, пытаясь добиться своей любви.

— Спасибо! — захлопала в ладоши Иттариэль. — Моя благодарность безбрежна, словно небосклон! Буду с нетерпением и трепетом ждать новых историй!

Проводив взглядом принцессу, Умник всё-таки зашёл в шатёр.

— Мы с тобой расстались, Эльдалотэ, — прошептал Нолдо окончание стихотворения, — но, не помня обо мне, 

Ты ко мне приходишь, Эльдалотэ, 

Пусть пока что лишь во сне. 

«Я не забуду тебя, — подумал летописец, — никогда не забуду. И ты не забудешь. Я всё для этого сделаю!»

***

— Сияешь великолепием, сестра! — картинно восхитилась Ириссэ, стискивая Артанис в объятиях. — Как ты похорошела, отогревшись в лучах Анар! Но и осторожность твоя заметна — кожа осталась белоснежной. Не гуляешь в полдень?

Дочь Арафинвэ сдержанно улыбнулась, позволяя себя тискать, но не отвечая взаимностью.

— Ладно, я всё поняла, — посерьёзнела Ириссэ, — нолдоран прислал к вам гонца с требованием вассальной присяги?

— Нолдоран? — осторожно переспросила Артанис.

— Именно, — кивнула дочь Нолофинвэ. — Нолдоран. Пойдём, дорогая сестра. Сегодня чудесная погода! Посидим на траве, выпьем вина из синих ягод, обсудим последние новости. Ты же сама прекрасно знаешь, что мужчины ничего не смыслят в мире, всё делают неправильно, и способны испортить и разрушить даже то, что, казалось бы, прочно и монолитно. Не то, что мы, женщины.

Едва заметно кивнув, Артанис пошла вслед за кузиной, сделавшей знак слугам подготовить для леди полянку.

— Твой Айканаро — находка! — рассмеялась вдруг Ириссэ. — Все мужчины сейчас будут заняты наблюдением за поединком, а потом и сами присоединятся к веселью. Поэтому нам никто не помешает.

Приобняв сестру за плечо, дочь Нолофинвэ вздохнула.

— Знаешь, — сказала она печально, — чтобы всё понять, нужно увидеться с Нельо. Если он ещё в лагере нолдорана, поговори с ним. И, знаешь… — Ириссэ поджала губы, хмыкнула. — Его пушистые ресницы совсем не изменились. Я их опять считала, как в детстве.

Артанис почувствовала пробежавший по спине холодок.

— А ещё, — голос Ириссэ дрогнул, — передай Финьо, что я по-прежнему надеюсь на его благоразумие.

— Я буду очень признательна, — сухо сказала Артанис, — если ты пояснишь.

Эльфийки сели на расстеленный поверх густой шелковистой травы синий бархат