«Что, прости? — еще раз переспросила я, не поверив своим ушам. — Мы находимся в полном одиночестве в лесу, носим длинные штаны, потому что здесь все же холодно, а ты хочешь, чтобы я ноги побрила?»

«Да, — подтвердил Боб. — Ведь женщины же так делают». Я с удивлением смотрела на него.

«И как ты себе это представляешь? Ты ведь даже зубную щетку обрезал, чтобы она весила меньше. А мне, по-твоему, нужно таскать с собой бритвенный станок, чтобы брить ноги, которые можешь видеть только ты, да и то только по ночам и только в палатке?»

«Ну да, так они бы выглядели гораздо лучше», — сказал Боб, забыв, казалось, о том, что его длинные зеленые подштанники тоже не были образцом сексуальности. Я молча собралась. Я была настолько рассержена этой просьбой Боба, что аж обогнала его в тот день. Я, надев наушники, шла по гребню водораздела впереди своего партнера, постоянно слушая песню группы «Металлика» «Nothing else matters», размышляя о нас с Бобом.

Я была так рада, потому как у меня появился партнер с похожим образом мыслей, партнер, с которым я могла разделить радость путешествия по тропе и с которым мы могли бы оказывать друг другу помощь, если это необходимо. А еще, может быть, я просто больше не хотела быть одна. Я думала, что вместе мы будем сильнее. Но отношения с Бобом показали обратное. Постоянные ссоры и расстройства стоили мне гораздо больше энергии, чем я получала от его поддержки. Боб требовал больше, чем мог дать. С его точки зрения, я должна была только действовать, то есть каждый день идти вперед. При этом желательно было не жаловаться и не ворчать.

Но я не была похожа на хорошо смазанную машину для походов, которую хотел видеть Боб. У меня были свои страхи и свои переживания: о тропе, о будущем этих отношений, о моей дальнейшей жизни после увольнения. Но Боб оставил меня наедине с этим всем и не хотел иметь ничего общего с моей «психологической чушью». Он просто хотел путешествовать и не видел ничего, кроме этого.

А в походе ни один партнер, так или иначе, не смог бы мне помочь, поскольку в походе все одиноки. Я должна была одна делать шаг за шагом, преодолевать метр за метром высоты и сама нести каждый грамм еды. Медленно, но верно приходило осознание: на тропе я сильнее всего тогда, когда одна.

Я резко остановилась, поскольку мне вдруг стало ясно, что так больше продолжаться не могло. Я любила Боба так сильно, что мы вредили друг другу больше, чем приносили пользу. Желание и возможность удовлетворять требования Боба были настолько же малы, как и его желание и возможность удовлетворять мои. Из этого был только один логичный выход: нам нужно было расстаться.

Я еще час шла вперед и еще раз подумала о своем решении. Я была уже абсолютно уверена. Я села на защищенном от ветра месте, которое находилось прямо на тропе, и стала ждать Боба. Он пришел через десять минут и сразу же заметил, что что-то не так.

«Что случилось?» — тут же поинтересовался он.

«Боб, нам нужно поговорить, — осторожно начала я. — Я не могу идти так же быстро и с такой же выкладкой, как ты, и, кроме всего прочего, я сегодня поняла, что не соответствую твоим идеалам красоты. У нас просто ничего не выходит».

«И что ты хочешь этим сказать?» — подавленно спросил Боб.

«Я хочу сказать, что нам лучше расстаться», — прямо ответила я и высказала ему все, что было у меня на душе. Боб практически ничего не смог добавить к моему горькому анализу наших отношений.

«С этого момента я хотела бы идти одна. Поэтому я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не скроешься из виду. В следующем по пути городе я устрою себе выходной, а ты, как всегда, пойдешь дальше. Таким образом, между нами будет определенная дистанция, что позволит нам больше не встречаться на этой тропе», — наконец закончила я свой монолог. Боб вообще ничего не говорил и просто сидел рядом со мной.

«Ну скажи хоть что-нибудь. Это не может так больше продолжаться». Но Боб молчал, поэтому я стала говорить дальше.

«Так, хорошо, тогда я пойду вперед, а ты сиди здесь», — сказала я нервно и встала, чтобы надеть на плечи рюкзак. Боб тоже поднялся и взял свой рюкзак.

«Боб, я хочу идти одна. Оставайся здесь или иди вперед, но вместе мы никуда не пойдем», — фыркнула я. Но Боб продолжал молча идти рядом со мной. Через сотню метров я раздраженно бросила свой рюкзак на землю и сказала: «Хорошо, тогда я буду сидеть здесь». Когда я снова села на тропу, мой партнер сел рядом со мной, как упрямый маленький ребенок.

Мы поиграли в эту игру еще пару раз за следующие два часа, и не важно, кричала я на него или умоляла, он не уходил. Я садилась, он тоже садился. Я шла дальше, и он тоже.

«Раз мы вместе начали, то нужно вместе и закончить». Это все, что он сказал по этому поводу. Я разозлилась на него. Я орала на него и посылала к черту. Я спрашивала себя, почему он, несмотря на все мои оскорбления, так отчаянно пытался остаться со мной. И тут до меня дошло: за грубой маской дитя природы скрывалась очень слабая сущность. Боб был еще более одинок, чем я. Несмотря на то что он не хотел этого признавать либо, возможно, вообще не мог этого признать, я была нужна ему гораздо больше, чем он мне, и не для того, чтобы вместе противостоять медведям или снежным бурям, а для того, чтобы сбежать от одиночества.

Когда я спустя два часа сидела рядом с ним и устало опустила голову на колени, он осторожно положил свою руку мне на плечо и тихо попросил: «Пойдем дальше вместе. Пожалуйста». Я посмотрела на него и кивнула.

Боб больше никогда не просил меня побрить ноги. Более того, больше он никогда не упоминал того, что произошло в те дни. Так или иначе, я начала замечать, что мои обвинения на него подействовали.

Через несколько дней он попросил меня отдать ему на хранение мои запасы шоколада. Он хотел положить их в нагрудный карман куртки. Я раздраженно спросила его: «Зачем?» Боб печально посмотрел на меня и с горечью в голосе ответил: «Если они будут близко к моему сердцу, то они будут в холоде. Или ты забыла? Там, где у других находится сердце, у меня морозильник».

1–2 октября 2007

Чама, Нью-Мексико, США

Примерно 3600-й километр пути

Первый снег застал нас 28 сентября в горах Сан-Хуан на высоте три тысячи пятьсот метров. Снег растаял на солнце уже на следующий день, но зима шла за нами по пятам. Я уже постоянно носила лыжную шапку, перчатки и синтетическую куртку.

Мы дошли до границы штата Нью-Мексико, последнего штата по МГВМ, как и планировали — 1 октября. Впервые за последние несколько недель мы поставили палатки в Чаме, на отметке ниже чем три тысячи метров. По утрам я голыми ногами и в коротких штанах ходила по траве, покрытой росой, поскольку было мокро и холодно, но не морозно. Я почувствовала себя так, как будто сбросила с плеч огромный груз, поскольку, как только мы дошли до Нью-Мексико, можно было перестать торопиться. Отсюда МГВМ шел понизу и так далеко на юг, что в следующие месяцы нам уже не приходилось рассчитывать на снежную погоду. Даже Боб стал говорить о выходном — первом за последние три с половиной месяца.