Вести Светела лишили его сразу слишком многого – не только мечты видеть Огнеяра своим зятем, но и надежды просто еще когда-нибудь увидеть его. Слишком много для одного раза. Скородуму казалось, что судьба подвела его на старости лет, и даже сватовство к любимой дочери заняло его меньше, чем могло бы в другое время. Впрочем, по сути он в любое время ответил бы так же.

А Светел облегченно вздохнул – лучше такого ответа ему и не нужно было. Княжна ему не откажет, Скородум не будет противиться – боги дали ему удачу.

Князь велел позвать дочь, и скоро Дарована вошла в горницу. Увидев Светела, она смущенно опустила глаза и, кажется, сразу догадалась, зачем ее позвали. Сердце ее готово было выпрыгнуть от волнения, она не верила, что возможно такое счастье, но на лице Светела с самого первого мгновения было написано – он приехал сюда ради нее и за ней. Дароване и хотелось, чтобы скорее были произнесены слова, соединяющие их судьбы, и она боялась чего-то, словно где-то рядом ее счастье сторожила неведомая опасность. Недаром невесту не пускают из дома – берегут от сглаза, которому открыты все, кто стоит на грани прошлого и будущего.

– Вот этот человек, дочь моя, просит тебя в жены, – сказал ей Скородум. – Дай ему ответ – хочешь ли ты стать его женой?

При этих словах вся кровь бросилась в лицо Дароване, хотя этого она и ждала, щеки ее запылали. Не смея взглянуть на Светела, она теребила на тонких запястьях янтарные браслеты в золоте. Светел не отрывал от них глаз – если она сейчас снимет и подаст ему один из этих браслетов, то дело решено. Дарована подняла глаза на отца.

– А что ты ответил ему, отец мой? – спросила она, едва слыша свой голос за громким стуком сердца.

– Жить с ним тебе, а не мне – тебе и решать.

Дарована внимательно посмотрела на отца – ему было вроде как безразлично решение ее судьбы. Ей даже стало обидно – в эти решительные мгновения она надеялась получить от отца больше поддержки. Кому же помочь ей, как не ему – ведь мать ее умерла и ничего уже не посоветует. Но Скородум выглядел грустным, и Дарована вдруг встревожилась. Чем он так опечален, когда надо бы радоваться? Какой жених может быть лучше Светела? Дарована знала, что отец любит ее – он радовался бы, если бы думал, что ее ожидает счастье. А он как будто сожалел о том, что происходит, как будто смирился с бедой, которую не может отвратить.

И радость Дарованы вдруг поблекла. Забыв о смущении, она пристально взглянула на Светела. Его красивое лицо показалось ей напряженным, словно он скрывал сильную тревогу. И Дарована сдержала слова согласия, уже готовые сорваться с губ. Чей-то голос настойчиво шептал ей: «Не спеши, разберись сначала во всем».

– Я не могу дать тебе ответа сейчас, – тихо сказала она, глядя в глаза Светелу, и мучительная тревога, отразившаяся в них, больно резанула ее по сердцу. – Я спрошу у богини. Мать Макошь владеет моей судьбой с самого рождения. Пусть она выскажет свою волю, и я сделаю так, как она мне велит.

Светел молча поклонился в знак согласия с решением княжны. Богиня Макошь владеет человеческими судьбами – кому решать, как не ей?

Княгиня Вжелена, первая жена Скородума, рожала очень тяжело. Два первых ребенка родились мертвыми, едва не уведя на тот свет и ее саму. Князь Скородум уже подумывал о том, чтобы взять вторую жену – а то как бы не остаться совсем без наследников. Но княгиня, вопреки предсказаниям всех бабок-ведуний, понесла в третий раз. Роды пришлись как раз на первую пятницу Макошиной недели, и в этом все видели добрый знак. Мать Всего Сущего, покровительница женщин и матерей, поможет княгине в свой велик-день, и Скородум с надеждой ждал вестей из бани, где лежала роженица. Может быть, боги даже пошлют ему наконец сына?

В нижних клетях княжеского терема, по обычаю, собрались женщины и девки, занятые изготовлением обыденной пелены, ежегодным подношением богине. Протяжное многоголосое пение совсем заглушало крики княгини. Сначала пронзительные и отчаянные, они со временем стали тихими и слабыми, но полны были такой тоски и боли, что бабки, помогавшие при родах, недовольно качали головами. На этот раз дело шло так плохо, что они не надеялись увидеть живой и саму роженицу.

Расторопная ведунья, нарочно к родам княгини привезенная из Макошина святилища, приказывала готовить жертвы, брызгала на княгиню освященной водой, велела развязать все узлы в княжеских хоромах, отворить все замки, расплести косы всем девкам. Зная, что происходит в бане, женщины в клетях были в растерянности. С одной стороны, для помощи роженицы надо все расплести и развязать, для благополучия новорожденного нельзя ничего завязывать и скручивать – а то дитя родится скрюченное. С другой же стороны, был вечер обыденной пелены, когда для Богини-Матери требовалось прясть и ткать.

– Скорее, скорее работайте! – говорила какая-то женщина в клети. – Чем скорее кончим пелену, тем быстрее родит княгиня! Как скоро нитки с веретен побегут, так скоро дитя на вольный свет выйдет! Скорее, скорее, не ленитесь, милые! Голубушки, поспешите, помогите княгине!

Никто не знал этой высокой женщины с сильными руками, никто не заметил, как она вошла – просто вдруг она оказалась среди них. Но весь вид ее был таким уверенным, голос звучал ласково и повелительно, и женщины вдруг ощутили прилив сил. Она обходила клеть, поправляла кудель на лопасках[80]прялок, сама стала налаживать пряжу на ткацкий стан, и веретена завертелись быстрее, тонкая и прочная нить сама текла с пальцев. Какие-то мгновения прошли, а уже челнок быстро бегал меж нитей, ровное гладкое полотно рекой текло из-под рук неведомой женщины.

Окончив тканье, она всем велела вдеть красные нитки в иглы и посадила вышивать пелену. Сидя в ряд плечом к плечу, девицы и женщины шили на полотне фигурки Матери Макоши, едущей по земному миру на золотом коне с сохой позади. Вот она подняла руки, взывая к Небу о дожде, вот опустила их, награждая Землю благодетельной животворящей силой. А по сторонам ее едут Лада и Леля,[81]помощницы Богини-Матери в поддержании жизни в земном мире.

В один миг вышивка была окончена, и пелена вышла на загляденье: ровная, гладкая ткань без узлов и перекосов, чудесная вышивка – словно все умение, все сердечное тепло женщин-матерей собралось в ней. Неведомая мастерица взяла пелену и пошла с ней в баню, где лежала княгиня. Покрыв роженицу пеленой, женщина подняла над ней руки и произнесла:

– Возьми силу Земли-Матери, дай свету белому новую жизнь! Отворены золотые ворота, выйди живое живым!

И тут же у ослабевшей, измученной, почти без памяти лежавшей княгини начались сильные схватки. Женщина сама приняла на руки новорожденную девочку, окропила ее водой с горящим угольком, завернула в вышитую пелену. Женщины радостно загомонили, кто-то побежал сказать князю, кто-то хлопотал над роженицей. Ведунья из святилища качала новорожденную, даже не заметив, как та оказалась у нее на руках. А неведомая женщина пропала. Никто не заметил, как она вышла из бани – просто вдруг ее не стало среди них. И только потом, рассказывая князю, как все было, ведунья догадалась, как озарило – да ведь эта женщина и была сама богиня Макошь.