И я приступила воспитанию собственного ментального поля.

Но как повторить то, что произошло в подвале?.. Здесь ведь все спокойно, ничто и никто не пытается перерезать мне горло…

Память, память моя. Своенравная темная лошадка, которая взбрыкивает тогда, когда не нужно – и хранит презрительное молчание, когда я хочу вспомнить, почувствовать. Что же тебе нужно, а?

Я уставилась на шар, словно припудренный инеем. Следующий шаг – хотя бы мельком – увидеть собственное ментальное поле. У меня оно сиреневое, с белоснежными прожилками и немного напоминает не ограненный аметист. Но как обычным зрением разглядеть то, что существует исключительно в неведомых астральных измерениях?!!

Стискиваю кулаки. Вспомнить бы. Вновь почувствовать то, что было – и хорошенько запомнить ощущения. Неумолимо опускающийся маятник, бессильная ярость, горечь, обида. Змеиное гнездо, исходящее ядом, и яд этот отравляет меня, изменяя, делая истинной ведьмой. Побеждай жертвуя. Vince sacrificans.

… А потом память заговорила. И я вновь ощутила себя распластанной на столе, одинокой и погибающей. Перед глазами словно отдернули сиреневую завесу, спальня содрогнулась, и… вот оно!

Я торжествующе улыбнулась хрустальному шару, который чувствовала частью себя самой. Это к моим холодным и полированным бокам льнул лунный свет, мягко прижимался рукав трикотажной водолазки, а когда-то… Раньше, еще раньше… Ко мне прикасались другие руки, женские, мягкие. Руки истинной аристократки, не привыкшей к какой бы то ни было работе.

Заморгав, я отогнала видение чужих рук. Мне, черт возьми, наплевать, кто тут был раньше. Мне всего-то нужно… поднять хрустальный шар.

Трикотажное гнездо уходит вниз, плавно, мягко. И какая-то крошечная, но все-таки часть меня медленно, очень медленно приподнимается, отрываясь от опоры.

Теперь – чуть левее. Проплыть над полом, сделать круг и вернуться на место. Давным-давно… приятные, ласкающие прикосновения. Ладони, пропахшие фиалковыми лепестками, лавандой, жаренными кофейными зернами…

Но самое главное – в тех руках была любовь, вечная, неземная. Ах, Генрих, Генрих, почему стал таким, почему так изменился?

Я взвыла. Водоворот давних, чужих мыслей затягивал, и картины прошлого замелькали перед глазами, смазываясь в расплывчатое, грязно-желтое пятно. Кринолины, ярко-рыжая крошка Елизавета, низложенная королева Анна Болейн на коленях перед плахой… Господи, да я же знала их всех, знала поименно – и у меня не возникло и тени сомнения, что бледная, изможденная женщина может быть кем-то другим, кроме провинившейся жены короля Генриха! Ловушка?!! Но кому могло понадобиться… да еще в доме Эрика?..

Хрустальный шар давным-давно исчез, я видела только чужую изящную руку, с бледно-розовой раскрытой ладонью.

– Держись, я тебе помогу! Держись! – звякнул колокольчиком знакомый уже голос… И меня вышвырнуло обратно в спальню. Шар покатился по ковру, я вскинулась в кресле.

На моей кровати, поджав ноги, сидел призрак Джейн, умницы Джейн, которая должна была быть в Англии.

– О, Боже, – сдавленно пискнула я, – так, значит, Эрик тебя все-таки убил?!!

* * *

На Джейн была черная шелковая блузка с кружевными вставками, классические светло-серые брюки. Легкие рыжие волосы в недавнем прошлом подверглись завивке и мокрыми кудрями ниспадали на плечи. А в ясных зеленых глазах мерцала светлая грусть – не иначе, как о потерянной жизни…

– Джейн, – умоляюще позвала я, – не молчи, пожалуйста. Когда он тебя убил? И где искать твое тело?

Тонкая коричневая бровь недоуменно приподнялась.

– Какое еще тело?

Я смутилась. Конечно, призраку позволительно продолжать считать себя живым, и стоит ли разрушать иллюзию? Но, если взглянуть на проблему с другой стороны, тело должно быть подобающим образом быть предано земле. А, может, Джейн никак не обретет покой оттого, что зарыта где-нибудь под грушей или лежит на дне пруда с камнем на шее?!!

– Джейн, милая, – голос от волнения сделался хриплым, – скажи пожалуйста, где твое тело? Как Эрик отделался от тебя?

А сама подумала, что наверняка этот дьявол во плоти нанял английского киллера, и тот пустил беззащитной женщине пулю в лоб.

Джейн пожала плечами и строго отчитала меня:

– Лера, не путай божий дар с яичницей. Ты сейчас разговариваешь не с призраком, а с моим ментальным телом, к которому достучалась через след ментального поля на хрустальном шаре. Такое случается, но редко. А твой формирующийся Дар будет преподносить еще и не такие сюрпризы.

– Так ты… жива?

– Живее не бывает, – сухо заверила Джейн, – зачем ты меня позвала?

Я вздохнула. Ну надо же так опростоволоситься! Наверняка эта дева Альбиона и так не слишком обо мне высокого мнения – а после такого конфуза и вовсе будет меня за дуру провинциальную держать. К тому же… Батюшки! Если Анна Болейн в моих видениях – часть воспоминаний самой Джейн… То, выходит, я имею дело с еще одной пятисот… или шестисотлетней дамой?!!

– Итак, Валерия Ведова, – ведьма-долгожительница окинула меня снисходительным взглядом, сцепила тонкие пальцы в замок, – Что тебе от меня нужно? Нет, я конечно понимаю, что все происходящее есть чистой воды случайность. Но, может быть, ты хочешь о чем-нибудь у меня спросить? Раз уж я все равно здесь?

…Эрик говорил, что, проходя инициализацию, люди меняются. Уж не знаю, какой была Джейн до того, как осознала себя кем-то большим, чем просто человек – но ведьмой она стала просто великолепной, на вид – помесь истинной английской леди и дикой кошки. Даже в роли служанки Эрика она смотрелась весьма и весьма экстравагантно, а уж теперь, в дорогой одежде, с изящными кольцами на холеных пальчиках… И глаза, эти изумрудные глаза, искусно подведенные карандашиком цвета старой бронзы – в них было слишком просто утонуть, забыть себя, добровольно расстаться с собственной волей. Передо мной сидела истинная ведьма, древняя и чрезвычайно могущественная. «Его добрый ангел». Джейн? Что ж, все может быть…

Я откашлялась, собираясь с мыслями. И спросила о том, в чем на самом деле была уверена:

– Джейн, скажи мне правду. Знаешь ли, надоело быть пешкой и разменной монетой… Я просто хочу знать, что происходит на самом деле…

– И? – улыбка тронула бледно-розовые губы.

– Настоящее имя Эрика, Джейн. Это ведь Генрих Крамер, да? И все эти столетия он охотится за человеком по имени Яков Шпренгер?

Кошка потянулась и промурлыкала:

– Ты чрезвычайно догадливая маленькая ведьма. Конечно, лучше бы тебе не знать об этом, но раз уж сама догадалась, я не буду отрицать.

– А я? Какая роль здесь отведена мне? Наживка?

– Разумеется, – легкое пожатие плечами, – Яков никогда не любил привлекать внимание общественности к своей скромной особе… теперь, когда нынешнее поколение колдунов считает себя самыми могущественными и совершенно разуверились в существовании древних. Вот поэтому и подставил тебя. Так уж получилось… Может быть, встретил случайно и подумал – ага, вот юная ведьма, никому не станет хуже, если ее отправим на тот свет. И он… все это время где-то рядом, но мы не знаем, где.