— Боже мой, и это все придумал я?!

— Ты, ты! Кто же еще?

— Но я не помню!

— Об этом потом. — Алекс затушил уж не знаю какую по счету сигарету и снова закурил. — Сварить бы кофе. Ты как?

— Да не хочу я никакого кофе. Давай дальше!

— Ну хорошо, — согласился Алекс, — дальше так дальше. После того как криминальная власть в городе была нейтрализована, вступала в силу вторая часть программы — нейтрализация представителей официальных органов. Власть в нашем городе молодая, семейная, чадолюбивая — у большинства имеются дети дошкольного возраста. Да мало того, все они собраны в одном месте, к невероятной нашей удаче. Через них и решили действовать — кстати, это была изначально не твоя идея, а Филина — у него ребенок ходил в ту же группу детского сада. Ну вот, Филин указал на детей как объект воздействия, а ты придумал, как именно воздействовать.

— Я придумал, как воздействовать посредством детей?

— Точно так!

— Да как же…

— Ничего плохого с ними не должно было случиться. Блеф, в чистом виде блеф! Детей похищают из детского сада — в садике человек Филина, но об этом тоже позже. В этот же самый день и примерно в это же время в центральном концертном зале проходит юбилейный концерт, посвященный сорокалетию Вероники Великиной, главного сопрано нашего города, гордости страны и пассии мэра в одном лице. Stabat mater слышал? Понравилось? Ну вот.

— Это та самая женщина?

Я ощутил себя таким злодеем, каким, наверное, не ощущал ни один человек.

— Она. Только концерт был, понятное дело, уже не юбилейный, а самый обыкновенный. А на том присутствовали все главные члены города — ни о чем не подозревая, падали в корзинку, как перезрелые яблоки. Весь зал предполагалось захватить в качестве заложников. И когда паника достигнет апогея, объявить, что похищены дети главных членов, им введен вирус САВ — спящий активизируемый вирус, новейшее достижение нашей биохимической науки. Действие его таково, что при введении человек может жить долго и счастливо, быть совершенно здоровым и никак не ощущать себя зараженным, но в любой момент его можно активизировать, и тогда смерть наступает в течение трех суток. Изобретение принадлежит опять же нашему горожанину, Рюмину Тимофею Тарасовичу, три месяца назад трагически погибшему при пожаре в своем музее.

— Музей масок?

— Ага.

— Но как же…

— Биохимия — основная суть нашего Рюмина, его работа, его жизнь. А маски — хобби. Сначала он был обыкновенным коллекционером, а потом коллекция его так разрослась, а желание показать, похвастаться собранным до того гипертрофировалось, что он решил снять небольшое помещение и открыть музей. Два раза в неделю, иногда чаще, Рюмин приходил туда по вечерам: что-то там систематизировал, перевешивал маски по-другому, ухаживал за ними — но, думается, просто любовался коллекцией, как скупец любуется своим золотом. Убить его ты решил в музее, чтобы до поры до времени никто не связал гибель биохимика с его профессиональной деятельностью. Все опять же выглядело как случайность: хотели ограбить музей, а Рюмин просто встал на пути — сторож в это время ушел в ларек за сигаретами. Кстати, сторожа ты «услал» тоже весьма интересным способом, и тоже по-компьютерному, как в детской игре вроде «Сломанного меча» — одно цеплялось за другое. И опять же сыграл на такой простой человеческой слабости, как пристрастие к курению. Перед самым закрытием музея и незадолго до прихода некурящего Рюмина у сторожа из кармана «пропадает» пачка сигарет. Он отпрашивается у своего начальника на пять минут, тот его спокойно отпускает. Сторож бежит в ближайший киоск, но там оказывается закрыто — реализатору позвонили, что в доме у него пожар (ложный вызов). Сторожу не остается ничего иного, как пойти в магазин, который работает до одиннадцати, но находится через три квартала, довольно далеко. В очереди он проводит еще некоторое время. Этого хватает для того, чтобы убить Рюмина и поджечь музей. Таким образом, биохимик устранен и милиция до поры до времени не догадывается об истинной причине его убийства, потому что погиб он как музейщик-коллекционер, а не ученый, разрабатывающий всяческое зелье. Но примерно за неделю до захвата заложников в концертном зале и похищения детей из детского сада по городу проходит слух, что Рюмин занимался разработкой какой-то странной вакцины, она у него была украдена и находится теперь в руках неизвестных злоумышленников. Все это чистейший блеф. Но на родителей детишек он не мог не подействовать. Поставь себя на их место.

— Поставил. Тогда. Когда всю эту хренотень придумал, — безжизненно проговорил я.

— Да что ты страдаешь? Детишкам ничего бы не сделалось, ведь никакой вакцины не существует.

— И Рюмина больше не существует, опровергнуть некому.

— Так ты на это и рассчитывал.

— Хорошо рассчитал.

— Прекрасно. Филин был очень доволен, о чем свидетельствует твой банковский счет. Теперь он мог диктовать любые условия — вся верхушка власти оказывалась у него в руках, причем не только на момент теракта и захвата заложников, но и навсегда, потому как действие вакцины пожизненное. Только произошло одно непредвиденное обстоятельство — теракт не состоялся, и вообще всю дальнейшую деятельность пришлось свернуть. Жена Гриценко, с которой он в разводе, совершенно незапланированно пришла на этот самый концерт и привела сына. Ну, конечно, Филин не мог пойти на то, чтобы среди заложников оказался его сын. Операцию отменили, детей на следующий день просто вернули. Но это еще не все: Антон, шестилетний сын Гриценко-Филина, был похищен прямо из концертного зала. Как это могло произойти, непонятно: мать все время находилась рядом, людей Филина было до хренища. Так вот, теперь самое главное — ты должен вычислить, кто похитил ребенка Гриценко. Если не сможешь, и тебе, и мне кранты. Но ты сможешь, я знаю, ты и не такие штуки проделывал. Я дам тебе весь расклад на все окружение Филина. Да он у тебя, расклад этот, когда-то был, но я не нашел нигде ни в твоем компе, ни на дисках — наверное, все подчистил, перед тем как залечь в больницу, но не беда. Ты должен вычислить, у кого мальчик, иначе…

Я давно уже его не слушал — сидел, спиной привалившись к дивану, безжизненно, мертво, и представлял, как рассказываю сказку Тоне. Я не мог больше его слушать! Я должен был чем-то занять свою голову, уши, глаза — я и занял: представлял, как рассказываю сказку, видел восьмилетнюю Тонечку, сидящую у меня на коленях, рассказывал и слушал, рассказывал и был тронут, рассказывал и очень старался сосредоточиться на этом рассказывании. Рассказывал, обняв мою маленькую сестренку, — и вдруг закричал. Завопил благим матом. Заколотил кулаком по коленям, забыв, что там Тонечка. А вспомнив, совсем обезумел…

Был какой-то провал. Пустота, темнота, боль и ужас заполняли мое сознание, но что было до этого, совершенно не помню. Был голос, но я не верил ему. Был страшный крик, я не помню, кто это кричал. Лицу было мокро и холодно — очевидно, разбито, в крови. Я умирал — и не умер, очень жаль, потому что потом наступило безумие — чье, я не помню. Голос звучал, голос был непереносимо назойливым и не хотел замолкать. Открыл глаза — растрепанный Алекс, мой друг. Я сижу на диване, не на полу. Сижу в неудобной позе, тело растеклось по сиденью, голова запрокинута на спинку. У Алекса испуганно-озабоченное лицо, а в руке стеклянная бутылка. Водка. Он пришел из магазина, а я заснул, сидя на диване. Он пришел из магазина, озабоченный друг, чтобы реанимировать меня. Принес водку. А до этого…