– А поздно он возвращается домой?

– Бывает. Я в свои ночные смены видел, как он и в час ночи приезжал, и в два. Но всегда один и трезвый. Прямо молодости у человека нет!

Последний комментарий был не к месту, слишком непрофессионально, и вахтер тут же заметил это:

– В остальном же характеризую его положительно.

– Понятно. А этот обладатель положительной характеристики во сколько вчера домой вернулся?

– Так вчера он, по-моему, и не вернулся…

– То есть? – нахмурился Вадим.

– Не вернулся, и все. У меня сейчас дневные смены идут, могу только за свое время говорить. Как он утром уезжал – я видел. Как приезжал – нет. То есть до десяти вечера его тут точно не было. Можно сменщика моего спросить, но, скорее всего, нет его. Только если вы о деле уголовном думаете, то зря. Лисицын довольно часто дома не ночует.

Об этом Вадим как раз знал. Максим мог оставаться на ночь в поселке, чтобы присмотреть за Евой, такое случалось! Но на этот раз подобное определение не подойдет, ведь этой ночью его в коттедже не было.

* * *

Возвращение в Москву принесло странное успокоение – как возвращение домой с пустой ночной улицы. Вика понимала, что безопасность это ей не гарантирует. Пока не поймали того, кто охотится за «Зодиаком», ей вообще ничто безопасность не гарантирует. Но тут как-то спокойней.

По крайней мере, такое ощущение возникло вначале, когда они были в самолете, и в аэропорту. А потом постепенно, но довольно быстро это ощущение испарилось, сменившись тревогой.

Причем основывалась она не на страхах из прошлого, а на поведении Марка. Он вроде как был рад их видеть, встретил радушно, повез домой. Но если Даниил Вербицкий, который тоже присутствовал в аэропорту, выглядел искренне спокойным, то Марк часто отводил взгляд, улыбался через силу, казался более нервным, чем следовало бы. Все это не предвещало ничего хорошего.

Спросить, что успело произойти за эту пару дней, захотелось практически сразу. Однако Вика заставила себя промолчать, потому что на заднем сиденье сидела Ева. Обсуждать при ней подобные вещи не было желания, даже если казалось, что она не слушает и внешним миром вообще не интересуется. Поэтому Вика твердо решила, что серьезный разговор подождет до того момента, как они останутся наедине.

Но с этим не сложилось. Как только их автомобиль остановился в первой же пробке, с заднего сиденья зазвучал голос Евы:

– Вы двое напоминаете мне родителей, которые не решаются произнести слово «секс» при четырнадцатилетней дочери на шестом месяце беременности.

– Какая ты стала разговорчивая, – проворчала Вика. – Я-то думала, ты принципиально не употребляешь предложения длиннее пяти слов и слова длиннее пяти букв!

– Сегодня балую метафорой. Вы забавны. Боитесь делать что-то и говорить, чтобы не напугать меня. Напугать меня! Это даже смешно. Но очаровательно в своей наивности. Потому что, скорее всего, я уже знаю побольше вашего.

– И что же ты знать можешь? – мрачно осведомился Марк.

– Максим пропал.

В этот момент их машина как раз тронулась с места, но от неожиданности Марк стартовал слишком быстро, и они едва не врезались в багажник автомобиля, ехавшего перед ними. Каким чудом им удалось избежать столкновения – Вика не представляла, но соседи по пробке тут же разразились шквалом истеричных сигналов.

Сейчас легко было не обращать на них внимания. Потому что слова Евы по-своему прозвучали громче этой какофонии. Максим пропал? Этого не может быть, не должно, по крайней мере! Из них всех он как раз подвергался наименьшему риску! Но если он не пропал, то почему волнуется Марк? С другой стороны, если Максим все же пропал, откуда об этом знает Ева?!

Марк, видимо, думал о чем-то подобном, потому что в следующую секунду он прошептал:

– Ты имеешь к этому какое-то отношение?

Получается, Максим все-таки пропал! Одной этой новости Вике хватило, чтобы на время потерять дар речи. Ей оставалось лишь сидеть и следить за беседой.

Ева на обвинение отреагировала с типичной невозмутимостью:

– Не говори того, что не имеет смысла. Хотя у тебя это хорошо получается. Всегда.

– Откуда ты тогда знаешь, что он пропал?

– Из того источника, который мне приносит все знания. Я смотрю, слушаю, запоминаю. Он вел себя странно.

– Он просто обиделся на тебя, – попробовал возразить Марк.

– Нет. Я говорю о другом периоде. Сначала он обиделся на меня. В этом нет ничего необычного. Не первый раз уже. Но потом он начал вести себя странно. На этот раз он выбрал не тот путь и не ту компанию. Сегодня он не приехал в аэропорт. Я его знаю, он быстро начинает скучать. В результате опыта предыдущих недель он должен был приехать. Но я его здесь не вижу. А ты на взводе. Я делаю вывод, а ты уже подтвердил, что я права.

Марк уже немного оправился от первоначального шока и даже смог нормально вести машину. А вот Вика еще пыталась как-то смириться с услышанным. Ничего себе, вернулись в спокойный уютный дом из опасной поездки!

– Если ты знаешь, что он пропал, должна знать, и где он! – заметил мужчина.

– Если я по мокрому асфальту вычисляю, что прошел дождь, я знаю его химический состав?

– Асфальта или дождя? – автоматически уточнила Вика.

– Это принципиально?

– Нет. Может, кто-то из вас объяснит мне, что происходит?!

– Я вот у Евы пытаюсь выяснить, где Макс! – раздраженно объявил Марк.

И только Ева по-прежнему была холоднее айсберга. Казалось, что ничто из происходящего на нее повлиять по определению не может.

– У тебя больше шансов получить ответ на вопрос о смысле жизни, – констатировала она.

– Уж лучше не от тебя! Мне просто скажи, где Макс!

– Этого я не знаю. Но у меня есть предположения. Только сначала предлагаю определиться с фактами. Что ты знаешь об обстоятельствах его исчезновения?

Не нужно было являться психологом, чтобы понять, что Марку не хочется об этом говорить. Но с Евой спорить бесполезно: ты ей – аргумент, она тебе – полчаса молчания и непонимающий рыбий взгляд.

Поэтому добиться от нее чего-то можно, только если играть по ее правилам. По крайней мере, это приносит результат быстрее всего.

– Он накануне нервный был… Заезжал к нам, но вас не застал, – неохотно сообщил Марк. – Как мне показалось, он желал поговорить со мной о чем-то. Но о чем – я, если честно, не в курсе. Не хотелось мне с ним трепаться, да и он не настаивал.

Вика подумывала упрекнуть, но отказалась от этой идеи. Во-первых, Марк и так уже винит себя. Во-вторых, он и не должен разговоры по душам вести со всеми подряд, если не хочется. К тому же Максим никогда не относился к числу людей, задержавшихся в подростковом возрасте, – тех, которым нужно все время сопли утирать. После того как его жизнь потрепала, он научился с проблемами сам справляться!