Мейсон молчал. Этвуд переглянулся со своим клиентом.

— Вы будете это оспаривать? — уточнил Этвуд у Мейсона.

— Буду. Но я не собираюсь ни о чем здесь с вами спорить. Я буду приводить свои аргументы присяжным. Я не вчера родился и прекрасно понимаю, к чему вы клоните. Вы хотите быть уверены в том, что Ева Белтер будет признана виновной в преднамеренном убийстве. Вы думаете, я помогу вам доказать, что убийство было спланировано заранее, обеспечить доказательства, мотив. Если вам удастся добиться приговора за предумышленное убийство, то миссис Белтер не сможет наследовать ничего из имущества ее мужа. Да, таков закон, убийца не наследует за своей жертвой, убитой преднамеренно. Но если она не будет осуждена за предумышленное убийство, даже если она будет осуждена за неумышленное убийство, то она сможет унаследовать все. Вы хотите получить наследство и меня подкупить. Но не выйдет.

— Если вы будете и дальше гнуть свою линию, то вы сами можете оказаться перед судом присяжных.

— Да? Как это называется, если говорить простым языком? Угроза?

— Вы не выбьете нас из седла, — заявил Этвуд. — А как только мы получим право на управление имуществом, нам предстоит принять несколько важных решений. Некоторые из них могут повлиять на вашу деятельность.

Перри Мейсон встал.

— Я не люблю ходить вокруг да около. Если я хочу что-то сказать, то говорю это прямо, — заявил он.

— И что вы хотите нам сказать? — спросил Этвуд все еще вежливым тоном.

— Нет! — рявкнул Мейсон. — Мой ответ на ваше предложение: нет.

Карл Гриффин виновато откашлялся.

— Господа, может, я мог бы что-то добавить для прояснения дела? Или чтобы разрядить обстановку? — предложил он.

— Нет, предоставьте мне ведение переговоров, — оборвал его Этвуд.

Гриффин улыбнулся Мейсону.

— Никаких обид, хорошо? Это бизнес, — сказал он адвокату.

— Прошу вас! — Этвуд пристально посмотрел на своего клиента.

— Хорошо, хорошо, я все понял, — кивнул Гриффин.

Мейсон махнул рукой на дверь.

— Мне кажется, что переговоры закончены, господа.

Этвуд предпринял еще одну попытку.

— Если бы вы забрали назад поданные прошения, коллега, то это сэкономило бы массу времени. При нынешнем положении вещей вы должны признать, что у нас беспроигрышное дело. Мы хотим только сэкономить время и избежать ненужных расходов.

Мейсон холодно смотрел на него с каменным выражением лица.

— Вы можете считать, что дело у вас беспроигрышное, но пока я еще в седле и не дам себя из него выбить.

Этвуд потерял терпение.

— Вы сидите в своем седле недостаточно прочно! Вы не удержитесь в нем и двадцать четыре часа!

— Вы так думаете?

— Позвольте напомнить вам, коллега, что вы сами можете быть привлечены к ответственности, как соучастник убийства, — заметил Этвуд. — Теперь мой клиент является законным наследником, и полиция, несомненно, прислушается к нашим пожеланиям.

Мейсон сделал шаг в его сторону.

— Если когда-нибудь мне потребуется, чтобы вы, Этвуд, напомнили мне о моем положении, я вам позвоню.

— Ладно, если не хотите идти нам навстречу, то мы будем вести игру точно таким же образом, — объявил Этвуд.

— Прекрасно, — сказал ему Мейсон. — Я не хочу идти вам навстречу в этом деле.

Этвуд кивнул своему клиенту, и оба направились к двери. Этвуд вышел, не оглядываясь, а Карл Гриффин явно колебался и задержался, положив руку на ручку двери, словно хотел что-то сказать.

Но поза Мейсона не способствовала откровениям. Гриффин пожал плечами и вышел в приемную вслед за своим адвокатом.

Когда они покинули контору, в кабинете адвоката появилась Делла Стрит.

— Ты с ними о чем-то договорился? — спросила она.

Мейсон покачал головой.

— У нас ведь нет никаких шансов? — сказала она, не поднимая на него глаз.

Казалось, что Мейсон постарел лет на десять.

— Делла, я пытаюсь тянуть время. Если бы мне дали немного дополнительного времени и больше свободы действий, то я бы как-нибудь разобрался с этой историей. Но эта женщина втянула меня в дело, чтобы выкрутиться самой. Таким образом, у меня оставался только один выход: посадить ее за решетку, чтобы самому остаться на свободе и что-то предпринимать.

— Ты не обязан мне ничего объяснять, — сказала она ему. — Извини, если тебе показалось, будто я тебя критикую. Все было так неожиданно и так не похоже на тебя, что привело меня в некоторое замешательство. Вот и все. Пожалуйста, забудь об этом.

Но она все равно старалась не встречаться с ним взглядом.

— Конечно, забуду. Я сейчас пойду к Полу Дрейку. Найдешь меня там, если вдруг появится какая-то важная информация, но не говори никому, где я.

Пол Дрейк сидел за обшарпанным столом в закутке офиса, который служил ему кабинетом, и широко улыбался Перри Мейсону.

— Как у тебя все здорово вышло! — восхищался детектив. — Ты все время держал козырь в рукаве или стал импровизировать, когда почуял, что запахло жареным?

— Я приблизительно догадывался о том, как все произошло, — ответил Мейсон, устало глядя на Дрейка. — Но догадываться и иметь доказательства — это две разные вещи. А теперь я должен ее спасать.

— Перестань! — сказал Дрейк. — Во-первых, она этого не заслуживает, во‐вторых, ничего не получится. Ее единственным шансом могла бы быть самооборона, но это не прокатит, потому что она сама призналась, что Белтер находился в противоположном конце кабинета, когда она стреляла.

— Нет, она моя клиентка, — заявил Мейсон. — А я не бросаю своих клиентов в беде. Она вынудила меня действовать так, как я действовал. Иначе мы оба оказались бы за решеткой.

— На твоем месте я бы не стал ее жалеть и думать про нее забыл, — признался Дрейк. — Она обычная лживая шлюшка, которая воспользовалась шансом, подаренным ей судьбой, и вышла замуж за богатого мужчину, и всегда обманывала всех, кто встречался на нее пути. Ты можешь сколько угодно говорить об обязанностях по отношению к клиентам, но если клиент пытается тебя подставить и повесить на тебя убийство, то это меняет дело.

Мейсон посмотрел на детектива тяжелым взглядом.

— Это не имеет значения. Я должен ее спасти.

— И как ты это сделаешь?

— Запомни раз и навсегда: она невиновна ни в чем, пока суд не вынес ей обвинительный приговор, — пояснил Перри Мейсон.

— Но она призналась, — напомнил Дрейк.

— Это ничего не меняет. Признание — это только доказательство, которое может быть использовано в суде против нее, и все.