Это был мягкий домашний тапок.

— Виталий… — недоуменно проговорила Катя,потянувшись к мужу. — Что с тобой?!

— Что со мной? — Муж повернулся к ней, шагнулнавстречу, широко распахнул руки для объятия. — Ты еще спрашиваешь! Яместа себе не находил! Ведь я думал… я думал, что ты… что тебя… что я большетебя не увижу!

Он сделал еще шаг к ней — одна нога, босая, ступаланеуверенно, как по воде. Руки потянулись к Кате, он обхватил ее, прижал к себе,зарылся лицом в ее волосы…

— Ты просто не представляешь, что я пережил… —бормотал он в шею за ухом, в нежную, жарко пульсирующую ямку. — Ты непредставляешь, малыш…

Катя хотела возразить ему, хотела сказать, что это онапережила настоящий ад… Но сухие горячие губы щекотали ее кожу с такой щемящейлаской, что она забыла все свои заготовленные слова, забыла все перенесенныеужасы и несчастья.

Остались только двое — она и Виталий, ее Виталий, ееединственный мужчина… А потом не осталось никого, все растворилось в облакебесконечной нежности.

— И что, это все всерьез, или так — пустыеугрозы? — проговорила Татьяна, сочувственно взглянув на Стаса.

Машина миновала пункт охраны и выехала на шоссе.

— К завтрему отойдет, — отозвался Стас довольноспокойно.

Этот простонародный оборот как-то снизил его строгий образ иразрядил обстановку. Взгляд Стаса смягчился, он покосился на девушку ипродолжил:

— Знаешь, если бы я каждый хозяйский взбрык принималвсерьез… давно бы поменял работу. Хотя, признаться, иногда все этодействительно достает… Тебя куда подвезти?

— Ну хоть до города. Метро уже открылось…

— Да брось ты, я могу тебя обратно доставить, туда,откуда забрал…

— Ну спасибо…

На какое-то время в машине установилась тишина.

— Значит, она все-таки правда богатая… —пробормотала Татьяна после долгой паузы. — Дом обалденный… а я вообще-тодумала, что она подвирает…

— А ты вообще как в это впуталась? —поинтересовался Стас.

— Послали меня с букетом в один такой загородный дом…вроде этого. Я приехала, пока искала нужный дом, иду по улице, смотрю, шпана кженщине пристает… ну, думаю, гады… и вступилась. Понимаешь, ненавижу подонков…

— Сколько их было? — заинтересовался Стас.

— Да сколько… — Татьяна задумалась, началазагибать пальцы. — Да человека три-четыре…

— И что, ты их одна раскидала? — Стас посмотрел нанее с большим интересом.

— Ну да. — Татьяна пожала плечами. — Да ониполные ублюдки, ничего не умеют!

— А ты что умеешь? Дзюдо? Карате?

— Айкидо, — равнодушно сообщила Татьяна, —третий дан…

— Ничего, — одобрил Стас. — Тебе работа,случайно, не нужна?

— Я так поняла, что ты сейчас сам безработный.

— Ну, это временно… в общем, если надумаешь —звони! — И он протянул девушке свою визитку.

На этот раз, проснувшись, Катя сразу открыла глаза.

Ей хотелось убедиться, что она дома, в своей собственной,любимой спальне…

Она действительно была дома.

Огромная, удивительно удобная кровать, шелковые простыни,японская гравюра на стене, которую привез Виталий из Токио. Катя очень любиларазглядывать перед сном эту гравюру — изящные японки в разноцветных кимоноспешили куда-то под дождем, кокетливо подбирая край одежды, переступаядеревянными подошвами… Разглядывая гравюру, Катя плавно перетекала в сон, и снык ней приходили красивые, с восточным колоритом.

Она была дома, в своей спальне.

Может быть, все вчерашние приключения ей просто приснились?Сейчас все это казалось ей таким далеким, нереальным…

Катя повернулась на бок, чтобы посмотреть на Виталия…

Но его не было рядом с ней. Наверное, он тихонько встал,чтобы не беспокоить ее, и ушел в бассейн. Утреннее купание давало ему заряд бодростина весь день.

Шелковая простыня еще хранила форму его тела, подушка — егозапах… Катя перекатилась на место мужа, погрузилась лицом в подушку и замерла,впитывая такой знакомый, такой любимый аромат Mistrale de Grasse.

Нет, надо встать, надо приготовить мужу завтрак… ему этобудет приятно…

Неожиданно дверь спальни распахнулась, на пороге появилсяВиталик в белом махровом халате. Он катил перед собой столик — кофе,свежевыжатый сок, омлет, хрустящие круассаны…

— Просыпайся, лежебока! Завтрак готов!

— Ой! — вскрикнула Катя, прячась в одеяла. —Как неудобно! Это я должна приносить тебе завтрак! Ведь ты уходишь на работу…

— Ты еще будешь делать это тысячи раз, —проговорил Виталик удивительно серьезным голосом и присел на крайпостели. — А сегодня это сделаю я… после того, что тебе вчера пришлосьперенести, ты должна отдохнуть…

Значит, ей ничего не приснилось. Значит, вчерашний день,который так хотелось бы вычеркнуть из памяти, действительно был. Были тестрашные люди, которые запихнули ее в багажник и чудом не убили в лесу. Были теподонки в поселке Вяжищи.

Была та мертвая темноволосая девчонка, которая лежала нашоссе в Катиной куртке.

И труп Светы Новиковой, распростертый на тротуаре.

И задушенная горничная Анжела в кладовке маленькогополуночного отеля.

Виталик почувствовал перемену в ее настроении, наклонился,нашел губами пульсирующую ямку за ухом…

И снова все остальное отступило, сделалось не важным, несущественным.

Только сухие горячие губы, только они двое во всем мире —она и Виталий, ее Виталий, ее единственный мужчина. Только облако бесконечнойнежности.

И вдруг на прикроватной тумбочке зазвонил телефон.

Катя не хотела слышать этот назойливый звук, не хотеладопускать его в свое сознание. Ей было так хорошо, так тепло и спокойно, ейникто, совершенно никто не был сейчас нужен. Никто, кроме Виталия.

Но телефон звонил не умолкая.

Он звонил долго, настойчиво, неотвязно.

Наконец Катя не выдержала и протянула руку.

— Неверова Екатерина Антоновна? — осведомился втрубке сухой официальный голос.

— Да, я вас слушаю… — ответила Катя, спускаясь снебес на землю.

— Попрошу вас прибыть сегодня к следователюСергачеву, — проговорил ее собеседник, — для дачи показаний. Иметьпри себе паспорт.

Он назвал время и адрес и повесил трубку.

Настроение у Кати резко испортилось.

На нее снова накатили воспоминания о вчерашних событиях.