Эш выпрямился; у него засосало под ложечкой. Артемида мнется, словно нашкодивший ребенок, — верный признак, что стряслась беда.

— Артемида, ответь мне!

Артемида шумно вздохнула.

— Ну вот, началось! Ты и так все время на меня злишься, а если я расскажу, что случилось, ты вообще с ума сойдешь! Захочешь уйти, а уйти ты не можешь, поэтому начнешь кричать на меня…

В груди у Ашерона что-то сжалось в тугой узел.

— Даю тебе три секунды. Не скажешь, — я верну себе свои силы и узнаю сам; и плевать мне на то, что твои родственнички заметят меня и узнают твою тайну!

— Нет! — поспешно вскричала Артемида. — Не смей!

Ашерон ждал; на щеке его дергался мускул.

Артемида отступила на шаг — так, чтобы их разделяла колонна, — и прошептала голосом ребенка, застигнутого над разбитой маминой чашкой:

— Танат на свободе.

— Что?! — Ашерон вскочил на ноги.

— Вот видишь! Я же говорила, что ты раскричишься!

— «Раскричишься»? Поверь мне, я еще и не начал кричать! — процедил Ашерон сквозь стиснутые зубы. Он начал мерять широкими шагами балкон, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться. — Ты же обещала, что отзовешь своего пса!

— Я пыталась, но он… ему как-то удалось ускользнуть.

— Как?

— Не знаю. Он улучил момент, когда я отвлеклась. А теперь не повинуется мне. Даже не отзывается.

Эш бросил на нее убийственный взгляд.

Смертоносное чудовище вырвалось на волю. А он, Ашерон, единственный, кто способен его остановить, сидит под домашним арестом в храме Артемиды!

Черт бы побрал ее фокусы и уловки! Ашерон, в отличие от олимпийских богов, к своему слову относится очень серьезно. Дело в том, что нарушение клятвы может его убить.

В буквальном смысле.

В груди его кипел гнев. Если бы Артемида его послушалась! Тогда им не пришлось бы вновь переживать этот кошмар.

— Девятьсот лет назад, когда я убил предыдущего Таната, ты обещала мне, что не станешь воссоздавать чудовище. Вспомни, что произошло тогда! Сколько смертных он растерзал! Сколько истребил Охотников! Хотя бы это ты помнишь?

Артемида выпрямилась и встретила его гневный взор упрямым взглядом.

— А ты помнишь, сколько раз я тебе говорила, что твоих людей нужно контролировать? Что должна быть сила, карающая их, если они выйдут из повиновения. И кто этим будет заниматься — ты? Да ты даже со своим демоном нянчишься как с ребенком! И Охотников вечно выгораживаешь, сочиняешь для них оправдания! «Ах, Артемида, ты не понимаешь… Бла-бла-бла!» Все я понимаю. Я прекрасно понимаю: ты добр и снисходителен ко всем на свете, кроме меня! Вот мне и пришлось создать слугу, который слушает, что я говорю. — Она смерила его многозначительным взглядом. — Который действительно мне подчиняется.

Сжимая и разжимая кулаки, Эш трижды досчитал до десяти. Артемида обладала удивительным талантом выводить его из себя, но сорваться на нее было бы смертельно опасно. Вступив в схватку с богиней, Ашерон мог потерять контроль над своей силой.

— Арти, на твоем месте я бы оставил эту тему. Как твой палач тебе «подчиняется» — мы уже видели.

Предыдущий Танат, измученный столетним заключением и жаждой мести, вырвавшись на волю, вихрем смерти пронесся по европейским странам. Тогда Эшу пришлось сочинять миф о чуме, чтобы не объяснять ни смертным, ни Охотникам, почему население одной только Англии уменьшилось на сорок процентов.

При мысли о том, что этот монстр вновь на свободе, Ашерон с силой потер лицо руками. Черт бы побрал Артемиду! Когда он спорил с ней и умолял ее не выпускать Таната, надо было догадаться, что уже поздно!

Но он, как последний дурень, вообразил, что на нее можно положиться.

Сколько же можно попадаться на одну и ту же удочку?

— Черт побери, Артемида! Ты же прекрасно знаешь, на что способен Танат! Он может собрать даймонов и подчинить их себе. Он способен призывать их за сотни миль. В отличие от моих Охотников он не боится солнца и его невозможно убить. А единственное его уязвимое место им неизвестно.

— Ты сам виноват — надо было их предупредить! — надув губы, протянула Артемида.

— О чем предупредить? «Ведите себя прилично — иначе эта стерва выпустит на вас безумного убийцу»?

— Как ты смеешь называть меня стервой?

Ашерон выпрямился, прислонился спиной к колонне, взглянул ей прямо в глаза.

— Ты понимаешь, что натворила?!

— Он всего лишь мой слуга! Я всегда могу призвать его обратно!

Однако руки у нее дрожали, а на лбу выступили капельки пота.

— Тогда почему же ты дрожишь? — поинтересовался Ашерон. — Объясни мне, как он сбежал.

Артемида сглотнула. Однако ей было ясно, что объяснений не избежать.

— Его выпустил Дион. Он проболтался мне после совета.

— Дионис?

Она кивнула.

На этот раз Эш обругал самого себя. Напрасно он стер воспоминания Диониса о схватке в Нью-Орлеане. Лучше бы этот идиот помнил, с кем имеет дело, и поостерегся снова с ним связываться!

Но Ашерон защищал Артемиду. Больше всего она боялась, что ее родные догадаются, кто такой Ашерон. Точнее, что он такое.

Для всех олимпийцев Эш был лишь любопытным курьезом. Живой игрушкой Артемиды.

Если они узнают…

Поэтому никто — даже сама Артемида — не помнил, что именно произошло той ночью в Нью-Орлеане. В памяти их сохранилось лишь то, что была битва и Ашерон вышел из нее победителем.

Артемида пообещала ему, что Дионис не станет мстить Зареку. Но затем решила уничтожить его сама…

Когда же он чему-то научится?!

Ей нельзя верить. На нее нельзя полагаться. Никогда и ни в чем.

Эш отвернулся.

— Знаешь ли ты, что это такое, — когда тебя запирают в какой-то дыре и забывают? И много, много столетий ты ждешь, когда о тебе вспомнят…

— А ты знаешь?

Эш молчал; на него нахлынули воспоминания. Горькие, болезненные воспоминания, без которых не обходилась для него ни одна мысль о прошлом.

— Лучше молись о том, чтобы тебе никогда этого не узнать. Это безумие. Этот гнев. Эту жажду мести. Ты создала чудовище, Артемида, — и только я могу его остановить.

— А ты сидишь здесь и не можешь уйти! Что же нам делать?

Эш недобро прищурился. Артемида поспешно отступила.

— Послушай, все будет в порядке. Я все устрою. Сейчас свяжусь с Оракулами, и они вернут его в темницу.

— Постарайся, Артемида. И побыстрее. Потому что, если тебе не удастся вернуть над ним власть, наш мир превратится в страшнейший из твоих ночных кошмаров.