— Спасибо, — сказали они, — мы знали, что Белка способен на такую преданность.

— Я давно ждал случая, — ответил молодой «крот». — А теперь, скорее, скорее! — говорил он своим вожакам, которые торопливо надевали мундиры жандармов. — Я разузнал расположение коридоров. Вы пройдете свободно, пока я вступлю в разговор с часовыми, стоящими у каждой двери.

Через минуту Кадрус и Фоконьяк благополучно вышли на улицу, где крик, раздавшийся из кареты, чуть было не испортил все дело.

Крик этот вырвался у Жанны. Каждый день она, побледнев от горя, похудев от бессонницы, приезжала к судьям. Не имея никакой надежды, Жанна умоляла о разрешении увидеться с Жоржем.

Жанна никак не ожидала, что судьба исполнит ее желание. Не в состоянии совладать с собой при виде Жоржа, она вскрикнула. Кадрус одним прыжком очутился у кареты. Фоконьяк поспешил за ним. Белка прыгнул на козлы, схватил вожжи и погнал лошадей во весь опор. Прежде всего надо было отъехать подальше от тюрьмы. Видя, что два жандарма сели возле Жанны, видя человека в форме тюремного рассыльного, кучер решил, что полиция хочет арестовать его госпожу. Белка подтвердил это, сказав ему:

— Ни слова, ни одного движения, или я кликну городских сержантов и велю отвести тебя в тюрьму.

Кучер послушался и тихо сидел возле «крота». Карета быстро катилась по переулкам, как вдруг изнутри кучеру велели остановиться. Белка поспешно слез с козел и, получив приказания, данные ему на ухо, опять сел на козлы и поехал к дому Жанны.

Вот что Кадрус и его помощник узнали по дороге. Жанна вместе с кузиной оставила замок дяди. Они выбрали уединенный дом в немноголюдном предместье. К этому-то дому Белка направил лошадей. Но в ту минуту, как он подъезжал к этому дому, он обернулся, наклонился и бросил в окно кареты только одно слово:

— Мышеловка!

— Посмотри-ка, что там, — приказал Кадрус своему помощнику.

Фоконьяк высунул голову в дверцу и чрезвычайно равнодушно принялся рассматривать окрестные дома. Он увидел множество людей, окружавших дом.

— Белка прав, — сказал гасконец. — Дом окружен полицейскими. Надо обмануть их, тем более что они увидели нашу карету и не потеряют ее из вида. Рыдайте, — сказал он Жанне. — Закройте лицо платком. А ты, Кадрус, утешай ее. Повернись к ней, чтобы виднелся только твой жандармский мундир, а я выйду. Если меня узнают… я умру… У меня есть сабля… я их отвлеку… Пока они будут возиться со мной, скачите. Хоть один спасется от их когтей.

Жизнь каждого «крота» принадлежала всем, так что Кадрус не нашел ничего необыкновенного в этой искренней преданности. Гасконец выскочил из кареты и побежал к воротам.

— Скорее, скорее! — закричал он полицейским. — Мы арестовали ее. Она, наконец, призналась.

Полицейские растерялись. Жандармский мундир, человек в форме тюремного рассыльного — все было как надо.

— Послушай, жандарм, — спросил бригадир полицейских. — Разве жену Кадруса тоже хотят посадить в тюрьму?

— А вам что за дело, приятель? — с пренебрежением ответил мнимый жандарм. — Можете отправляться восвояси, ваш караул кончился, начинается мой. Когда дичь в сумке, собака не нужна.

— Какой невежа! — сказал полицейский, отходя от ворот. — Сравнивает нас с собаками! Ты мне за это поплатишься!

Бригадир свистнул своим подчиненным, и скоро они исчезли в конце улицы.

Жорж и Жанна тотчас вошли в дом, переоделись и приготовились к побегу. Мари тоже захотела ехать с ними. Гасконец надел костюм кучера знатного дома. Белка, переодетый лакеем, должен был сесть на козлах возле него и вести карету. Мари была в костюме горничной. Жорж и Жанна походили на тех, кем действительно были: на новобрачных. Из Парижа хотели выехать через Орлеанские ворота, а потом повернуть на дорогу в Фонтенбло. Там пробраться в лес, где Кадруса уже ждали верные своему вожаку «кроты».

— Я же говорил, — воскликнул Фуше, узнав о побеге Кадруса, — расстрелять его надо было — и дело с концом!

«Тем лучше, — подумал Савари. — По крайней мере, не одного меня обманули эти «кроты», черт их побери!»

— Тем лучше, — сказал Наполеон… — Пусть эти негодяи бегут за границу. Дело немедля замять, иначе газеты засмеют меня на всю Европу…

Через несколько часов беглецы въехали в Фонтенблоский лес.

День и ночь лес патрулировали жандармы. В тот вечер, то ли от холода, то ли для того, чтобы прикрыть свои яркие мундиры, жандармы закутались в широкие плащи. Фоконьяк, однако, постоянно был настороже и заметил дозор. Не возбуждая подозрений, он должен был предупредить Кадруса и обеих женщин. Гасконец громко захохотал.

— Уж не боитесь ли вы схватить насморк, бригадир, что так спрятали нос? — спросил он.

— Послушай-ка! — возмутился жандармский бригадир. — Сохраняй уважение к государственным людям!

Кадрус сразу понял, в чем дело.

— Здравствуйте, господин жандарм! — любезно сказал он. — Не знаете ли вы, здесь нет «кротов»? Скажите, куда нам ехать, чтобы не наскочить на них?

— А черт их знает! — ответил бригадир и прошел дальше со своим патрулем.

— И нам надо убраться поскорее, — прошептал Фоконьяк, — два раза обманывали, в третий раз можем попасться.

Проехав крупной рысью минут десять, Фоконьяк вдруг свернул направо и с необыкновенной ловкостью повел карету по еле заметным дорогам. Доехав до самого глухого и дикого места в Фонтенблоском лесу, Фоконьяк остановил лошадей и подошел к дверце, спросив указаний Кадруса.

— Позови! — приказал тот.

При звуках этого сурового и повелительного голоса обе женщины невольно взглянули на Жоржа. Молодой человек улыбнулся им.

— Понимаю, — сказал он. — Но там, где кончается роль кавалера де Каза-Веккиа, начинается роль Кадруса. Теперь вы станете жить вне законов. В первую очередь избавьтесь от страха. Среди моих людей вы в большей безопасности, чем император в своем дворце.

Фоконьяк заливисто посвистел, но лишь тишина стала ему ответом.

— Позови еще, — сказал Кадрус.

Такой же свист, только пронзительнее прежнего, снова затерялся в чаще леса. Только птицы слабо вскрикнули и улетели да треск сухих ветвей под ногами испуганных косуль долетел до ушей встревоженных женщин.

— Никто не отвечает, — робко заметили они. — Возможно, узнав об аресте своего вожака, они все разбежались.

— Молчать! — прикрикнул Кадрус.

В воздухе разнесся крик улетающего орла. Это Фоконьяк звал в третий раз.