– Ничего особенного, – маркиз был небрежно-спокоен. – То, что обычно и бывает с предателями.

Тон у него был таким зловещим, что больше спрашивать она не посмела.

Но они не знали, что еще один слуга маркиза несколько минут назад, выскользнув из черного входа, бегом направился к зданию тайного королевского сыска.

– Вам пора, – кратко доложил маркиз, едва войдя в гостиную, где неспешно разговаривали Феррун и граф. – Амирель обнаружила предателя. И я не уверен, что он еще никому ничего не сказал, и один ли он здесь такой, мы не видели и половины прислуги. Поспешите!

Но Амирель повернулась к нему и предложила:

– Может быть, вы покажете мне свою руку? Она ведь вас сильно беспокоит?

Маркиз повел правым плечом и чуть заметно поморщился.

– Она не двигается вот уже несколько лет и болит, признаю. Скоро шторм, а к непогоде она ноет еще сильнее. Не знаю, сможете ли вы мне помочь. Слишком старое ранение.

Но он все-таки вынул руку из перевязи, с помощью графа освободился от камзола и рубашки. Амирель резко выдохнула. Вся рука маркиза была изрезана плохо сросшимися кривыми багрово-красными шрамами.

– Ого! – присвистнул Феррун. – Недурно! И кто же это вас так?

– Один из столь нелюбимых мной предателей. Один из тех, кто считал, что мое место в родовом склепе, а его – во главе моего рода. Чтоб добраться до своей мечты, он убил двоих, что нас разделяли, и взялся за меня. Старая история.

– И где он сейчас? – продолжал любопытствовать Феррун, следя, как Амирель проводит ладонью над плечом маркиза. – В могиле?

– Теперь да. Но в той стычке я был безоружным. Это была засада в моем собственном доме. Но он просчитался. Я выжил и сумел-таки достать его мечом.

– Тебе было кого защищать, дружище! – сочувственно заметил граф.

– Да, если б я погиб, изменник не пожалел бы моих малолетних сыновей, так же как и мою жену.

– Маркиза стойкая женщина, но ей трудно было бы дать отпор самозванцу, – граф, хорошо знакомый с этой отвратительной, но не такой уж редкой историей, подумал об оставленной в своем замке Карине.

– Если б в то время правил не беспомощный Леран Двенадцатый, при котором от любого преступления можно было откупиться, подмазав судью, а Торрен, ничего подобного бы не произошло, – признал маркиз. – Порядка сейчас гораздо больше. И давшие кровную клятву судьи мзду от преступников больше не берут. После того, как парочка из них после вынесения неправедных приговоров была показательно уничтожена жутким голубым туманом, наши суды стали свято чтить закон, ведь жить хочется всем, даже привыкшим к поборам мздоимцам.

– Так правление Торрена благо для Северстана? – удивился Феррун. – Вот уж никогда бы не подумал.

– Ты лучше помоги мне! – потребовала Амирель. – Рука срослась неправильно, мышцы перекручены, связки рассечены, мне одной тяжело вернуть все, как нужно.

– Если мышцы срослись неправильно, их придется сначала разорвать, а потом уже сращивать снова, – видно было, что Феррун недоволен очередным промедлением.

– Не нужно ничего делать, – маркиз чуть слышно вздохнул. Он надеялся на лечение, но, видно, не судьба. – Я давно привык к ранению, и меня почти не тяготит моя ущербность.

Амирель яростно взглянула на мужа. Тот с недовольно поджатыми кончиками губ взял маркиза за ладонь и велел:

– Садитесь! Сейчас будет больно и весьма! – затем раздраженно обратился к Амирель: – Попробуй снять боль, а я порву все неправильно сросшиеся мышцы и связки!

Он как-то резко тряхнул руку севшего на стул маркиза, и тот охнул, побледнев и заваливаясь на бок.

– Не спи, засоня! – приказал Феррун застывшей Амирель. – Сейчас заживляем так, как нужно!

Через десять минут он заявил:

– Все! Теперь, маркиз, вам нужно только одно – разработать руку до прежнего состояния. Это за вас никто не сделает.

Амирель, пошатываясь, села на диван и приложила руку ко лбу.

– Я, кажется, перенапряглась.

Еще бледный от боли маркиз, смотревший на свою руку, как на чудо, то и дело двигая безжизненными прежде пальцами, то сжимая ладонь в кулак, то тут же ее распрямляя, извинился:

– Простите, это все из-за меня!

– Нет, это из-за того, что кое-кто не умеет рассчитывать свои силы, – язвительно фыркнул Феррун и укорил жену: – Если чувствуешь, что устала, оставила бы все мне. Или думаешь, я бы не справился? – с этими словами он налил в бокал из стоявшей на столе бутылки тягучего красного вина и поднес к губам Амирель. – Пей! Время поджимает!

Она сделала пару глотков и попыталась отказаться от остального, но он сердито приказал ей не быть идиоткой и немедленно выпить все.

Граф с маркизом непонимающе переглянулись. Для них подобное обращение с женами было недопустимым.

Выпив бокал до дна, Амирель почувствовала прилив сил и одновременно странной веселости. Поднявшись и глуповато хихикая, пошла к выходу. Феррун быстро подхватил ее под руку, и стал давать маркизу на ходу последние советы:

– Не перенапрягайте руку! Двигайте ею до первой усталости. Едва появятся какие-нибудь неприятные ощущения, тут же давайте ей роздых! Меч начинайте держать не раньше чем через месяц и понемногу, не то все наши труды пойдут насмарку.

Провожая их до каретного двора, маркиз пообещал выполнить его советы точь-в-точь.

Они снова сели в карету с гербами маркиза, на сей раз вдвоем, и быстро поехали к причалу с привязанной к облучку Агфе. На стоящей у причала «Метелице» вся команда во главе с капитаном была в сборе, корабль готовился к отплытию, ждали лишь пассажиров, ради которых им и было велено прервать отдых и пуститься в опасное плавание.

От берега к борту была переброшена одна-единственная узкая доска. Посмотрев на шатающуюся доску и плещущее под ней бездонное море, Амирель, все еще глуповато подхихикивая, категорически отказалась идти по столь ненадежному трапу:

– Я не пойду, боюсь! Я упаду! Иди сам, один! Оставь меня здесь.

Сердито сплюнув на причал, Феррун перекинул ее через плечо, свистнул Агфе и одним длинным прыжком оказался на палубе. Верная лошадка перемахнула через борт вслед за ним. Поставив девушку на шатающуюся палубу, Феррун назидательно ткнул пальцем в Агфе.

– Вот, учись! Ничего не боится и все понимает!

Видевший все это капитан довольно хмыкнул. Он тоже считал баб глуповатыми и капризными существами. Корабли для него были куда привлекательнее.

– Отдать швартовы! – раздался его зычный голос.

Ветер оказался попутным, поэтому капитан приказал поднять штормовые паруса. «Метелица» одним духом растворилась в темноте.

Через пару минут после ее отплытия на берег выскочил отряд стражников во главе с эмиссаром тайного сыска.