– Нет, но очень утешительно думать, что кто-то их так воспринимает.

– Лично я думаю, что истина никогда не бывает простой.

Фогель кивнул:

– Да, возможно.

Мартини оперся локтями на стол. Он был абсолютно спокоен.

– Почему вы захотели встретиться со мной здесь?

– Здесь нет телекамер и микрофонов. Нет надоедливых журналистов. Никто не подкарауливает, не подстраивает ловушек. Только я и вы… Хочу дать вам возможность доказать, что я ошибаюсь, что ваша причастность к этому делу – плод серьезного недоразумения.

Мартини старался показать, что уверен в себе.

– Без проблем, – сказал он. – С чего начнем?

– На день исчезновения девочки у вас нет алиби, более того, у вас травмирована рука.

Он показал на испачканную кровью повязку.

– Я вижу, она еще не зажила, возможно, необходимы несколько стежков.

– Моя жена тоже так считает, – ответил Мартини, давая понять, что не оценил проявленной заботы. – Это была досадная случайность, – уже в который раз объяснил он. – Я поскользнулся и схватился рукой за острую ветку, чтобы не упасть.

Фогель опустил глаза на лежащую перед ним папку, но не стал ее открывать.

– Странно, потому что судебный медик сказал, что края раны такие ровные… как если бы ее нанесли ножом.

Мартини не ответил.

Но Фогель не стал настаивать и продолжил разговор:

– Видеозаписи Маттиа, на которых появляется ваша машина. Вы сейчас скажете, что это случайное совпадение и к тому же не видно, кто сидит за рулем. В конце концов, внедорожник был в распоряжении всей семьи… А кстати, у вашей жены были права?

– Машину всегда водил я, оставьте мою жену в покое.

Он нарушил рекомендации Леви, но ему было все равно. Ему не хотелось, чтобы Клеа втягивали в это дело, даже если это и могло бы облегчить его положение.

– Мы обследовали салон машины, – продолжал Фогель, – и не обнаружили ДНК Анны Лу. Однако странная вещь: там была кошачья шерсть.

– Но у нас нет кошки, – простодушно парировал учитель.

Спецагент наклонился к нему и проворковал медовым голосом:

– А что вы скажете на то, что именно благодаря кошке мне удалось установить, что вы были в том месте, где пропала Анна Лу?

Мартини явно не понял вопроса, но в его глазах промелькнуло любопытство, смешанное со страхом.

Фогель вздохнул:

– Кое-что меня поразило с самого начала… Почему Анна Лу не сопротивлялась, когда ее увозили? Почему не кричала? Никто из соседей ничего не слышал. И я пришел к выводу, что девочка пошла за похитителем по своей воле… Потому что ему доверяла.

– Значит, она его хорошо знала, но тогда меня надо исключить: хотя она и училась в моей школе, вы не найдете никого, кто мог бы сказать, что видел, как мы общаемся или просто разговариваем.

– На самом деле, – спокойно сказал Фогель, – Анна Лу не была знакома с похитителем… она была знакома с его котом.

Фогель наконец открыл папку и протянул учителю те самые снимки, что недавно показывал Майер, убеждая ее арестовать Мартини.

– Мы изучили снимки с систем видеонаблюдения домов, соседних с Кастнерами. К сожалению, ни одна камера не смотрит на улицу. Как говорится, каждый заботится только о своем огороде. Но было выявлено, что в течение нескольких дней, предшествовавших исчезновению, в этом месте объявился бродячий кот.

Мартини вгляделся в снимок. На английской лужайке действительно виднелся толстый, пятнистый, каштаново-рыжий кот.

Фогель ткнул в снимок пальцем:

– Видите, что у него на шее?

Учитель вгляделся и заметил браслет из разноцветных бусинок.

Фогель снял с руки тот, что ему подарила Мария Кастнер, и положил его рядом со снимком.

– Такие браслеты плела Анна Лу и раздаривала тем, кого любила.

Казалось, Мартини застыл на месте, не в состоянии ничего сказать.

Фогель решил, что настал момент нанести решающий удар:

– Похититель воспользовался котом как приманкой. Он принес его заранее и пустил свободно разгуливать по кварталу, надеясь, что Анна Лу, которая очень любила кошек, но не могла завести свою, его рано или поздно заметит… Но она его не только заметила, она его приняла в круг самых близких существ, надев ему на шею браслет. А посему, дражайший учитель, с этого дня я вас больше не преследую. Если мне удастся найти эту кошку, то ваша песенка спета.

На несколько секунд воцарилась тишина. Фогель знал, что учитель попался, и, пристально на него глядя, выжидал, когда тот хоть как-то отреагирует и даст понять, что он не ошибся. Но учитель не проронил ни слова. Вместо этого он встал и спокойно пошел к выходу. Однако, прежде чем шагнуть за порог, он обернулся и так же спокойно сказал:

– Кстати, о пословицах. Однажды кто-то сказал мне, что самый глупый из грехов дьявола – тщеславие.

И вышел из заведения, звякнув дверным колокольчиком.

А Фогель еще какое-то время сидел, наслаждаясь моментом. Он был убежден, что справился с очень важной задачей. Но Майер все еще составляла проблему. Надо найти способ ее нейтрализовать.

Самый глупый из грехов дьявола – тщеславие.

Кто его знает, что Мартини хотел сказать этой фразой. Ее можно расценить и как оскорбление. Но Фогель не был мнителен. Он хорошо знал, что удар можно нанести, но можно получить и ответный. И часы учителя сочтены.

Он решил, что настало время уходить. Укладывая снимки в папку, он вдруг застыл на месте: на столе что-то виднелось. Нагнувшись пониже, он вгляделся.

В том месте, где учитель опирался перевязанной рукой на голубой пластик, краснело маленькое пятно свежей крови.

На той неделе, когда он бесследно исчез, маленькому Лео Бланку исполнилось пять лет.

Тогда силы правопорядка не располагали еще теми современными методами расследования, какие появились сейчас. Довольствовались «трамбовкой территории», как говорили сами полицейские. Это дело поручили опытным сыщикам, хорошо знавшим местность и людей и умевшим добывать информацию без помощи бригады экспертов и анализа ДНК. Они делали свою тяжелую повседневную работу, продвигаясь маленькими шажками и с каждым шажком добиваясь скромного результата. Но все это, вместе взятое, и составляло основу расследования. И требовало большого терпения.

Дар терпения стал заметно уменьшаться с приходом СМИ. Зрителям был нужен быстрый ответ, иначе они просто переключали канал. Таким образом, сеть телеканалов давила на следователей, понуждая их работать в спешке. В таких условиях было легко наделать ошибок. Самым важным было не прерывать шоу.