В результате, я пожал плечами, решив, что все это не моего ума дело. У меня и так хватает проблем, и к чему наживать себе новые, проявляя совершенно неуместную любознательность.

После этого мои мысли свернули в совершенно другую сторону. Я начал думать о том, что по приходе в номер (не мог я считать это место домом. Ну вот – не мог. Гостиница, и все тут) сделаю себе бутеров и предамся чревоугодию, совмещая это с каким-нибудь приятным занятием из тех, что я лишен с осени. Например – телевизор можно посмотреть. Или, что еще лучше – книжку почитать. Ни на то, ни на другое времени у меня не было давно. То я убегаю, то меня бьют, то в меня стреляют – какие книжки, какое телевидение? Про виртуальные похождения я вообще молчу… Тут главное, чтобы Вика не вернулась раньше времени, а то не будет мне вредной сухомятки. Нет, я люблю ее кухню, но иногда так хочется вспомнить время, когда я ел то, что подворачивалось под руку. Мы, мужчины, существа неблагодарные, по этой причине пельменно-сосисочные времена сейчас мне кажутся не такими уж и плохими.

Ее не было, а потому откладывать все это дело в долгий ящик я не стал, соорудил себе несколько многоэтажных бутербродов (сыр, колбаса, ветчина, помидорка, майонез, соленые огурчики и чуть подвядший салат. Ах, красота какая замечательная! Диететики, пойдите и повесьтесь!) и полез в сеть, на самый популярный книжный флибустьерский сайт.

По идее его не было в природе, по крайней мере, так утверждали официальные органы. Но он – был. У нас так часто случается – вроде как чего-то нет, а оно существует и процветает, людям на радость, себе на пользу.

Там я залез в раздел «Популярное» и начал читать отзывы, отбирая те книги, где они были наиболее паскудными. Общеизвестный факт – чем больше в книгу кидают грязью заслуженные флибустьеры-фекалоиды, тем она может оказаться интересней. Не всегда это срабатывает, но частенько.

Как это и водится, накачав книг в наладонник и плюхнувшись на диван, я понял, что читать я уже не хочу. И телевизор смотреть тоже не хочу. Через двадцать минут, повертевшись, я осознал, что даже сон ко мне не идет.

– Зажрались вы, батенька – сказал я сам себе.

На самом деле, такой образ жизни, какой я сейчас веду – это не есть хорошо. По сути, я помещен в тепличные условия, совершенно мне непривычные и несвойственные, а это запросто может привести к деградации. Видел я такое.

Одна моя приятельница и коллега по цеху как-то вышла замуж, причем очень удачно, за вполне себе богатого дядьку. Причем дядька был совершенно нормальный – не псих, не урод, без приступов патологической ревности и тому подобных закидонов. И он действительно ее любил.

Все вроде бы было хорошо, но вот не хотел этот дядька, чтобы его жена работала. Мол – дома должна сидеть, и все тут, пунктик у него такой был. Приятельница моя, которую Маринка звали, посопротивлялась, посопротивлялась, да и сдалась.

Вот тут-то невеселое и началось. Она никогда не относилась к той категории женщин, которых ласково называют «хозяюшка» и которые умеют двадцать четыре часа в сутки вить семейное гнездышко. Маринка прошла огонь, воду и чугунные трубы (она как-то неделю шастала с диггерами по московским коллекторам), могла влить в себя поллитровку водки, умело закрутив ее в бутылке «винтом», и как-то раз на спор сиганула прямо из вертолета в воду, причем метров с сорока.

Нет, она честно пыталась как-то приспособиться к этому быту – посещала какие-то выставки, ходила по магазинам, даже попробовала подружиться с соседками (в комплекте с мужем ей достался дом в элитном поселке по престижному направлению). Но – тщетно. Это ведь тоже призвание – так жить. Не каждой это дано, и ведь глупо ждать от кукушки, что она будет вить гнездо подобно жаворонку? Может, ребенок спас бы ситуацию, но с ним тоже не сложилось – у Маринки была слишком бурная юность, после которой возможности родить у нее не осталось.

Выдержала Маринка год, после сбежала ко всем чертям из этого рая.

– Знаешь, Никифоров, что там самое жуткое? – сказала мне она, когда мы в редакции, отмечая ее побег, накидались по полной. – Это то, что в какой-то момент тебе начинает нравиться тот ритм жизни, который тебе задали извне. То есть, когда тебя потихоньку начинает устраивать растительное существование, которое ты ведешь, когда ты в нем видишь не дискомфорт, а прелести. Безделье растворяет личность, как кислота металл – незаметно, но неуклонно. Я смылась оттуда, когда это поняла. А поняла я это тогда, когда поймала себя на мысли о том, что у меня почти нет своих мыслей. Все, что у меня осталось – это фрагменты деловой жизни моего мужа, о которых он мне рассказывал вечером, и кусок лужайки, который видно в окно. Проще говоря – я там начала деградировать. Не как человек, но как личность. А самое страшное, что может потерять человек – это потерять себя. Наливай давай, чего сидишь как засватанный?

Маринка погибла через полгода, совершенно глупо, в автокатастрофе на трассе «Дон». Но эти последние полгода она снова была совершенно счастлива от того, что она опять живет так, как хочет. И, что-то мне подсказывает, если бы ей предложили выбор – полгода, но такой жизни, или еще лет сорок в холе и неге, то она бы выбрала более короткий отрезок пути.

Так вот, к чему я – и у меня начинается вот такая деградация. Все слишком просто и всего слишком много. И мысли, как тараканы на кухне – разбегаются, когда включают свет.

Я, переместившись на кухню, достал из коробки пистолет, подаренный мне Шелестовой, и пощелкал курком. Ладонь ощутила рельеф гравировки на щечках рукояти, и я вспомнил о том, что так и не выяснил – что именно на них изображено? Что за кабалистика?

Подумав немного, я плюнул на все и набрал номер Златновой. Какого черта? Если откладывать это дело на потом, я так ничего и не узнаю. Ну а если она будет засыпать в процессе разговора, буду начинать петь в трубку – это кого хочешь простимулирует, доказано сегодня.

– Анхен, meine kleine, – привычно поприветствовал я свою приятельницу, когда та, после пятого гудка, сняла трубку. – Поздорову ли? Весела ты нынче или грустна?

– Чу, – услышал я в ответ. – Никифоров? Вот не ждала не гадала.

– От кого я это слышу? – хмыкнул я. – Человек с даром предвидения и знаток тайных ритуалов говорит, что не видит ближайшего будущего?

– Отстань, – Анна всегда славилась прямотой суждений и отсутствием тяги к реверансам. – Делать мне нечего, только гадать на твою потертую личность. Велика честь.

– Как дела? – решил я соблюсти этикет. Я же все-таки джентльмен. – Все в порядке?

– Дела – не надо лучше, – сообщила мне она. – Это у вас холод собачий и слякоть, а у нас тут благодать.

– «У нас» – это где? – не понял я.

– Никифоров, я уже полгода как в Словению отбыла на ПМЖ, – ошарашила меня Анька. – Все, кроме тебя, в курсе. А знаешь, почему так вышло?

– Почему? – совсем уже растерянно спросил я, размышляя, что именно она имела в виду. Почему она свалила в Словению или почему все, кроме меня, в курсе?