Весьма распространенным заблуждением является приписывание флибустьерам дуэлей на шпагах. Сплошь и рядом мы встречаем эти эффектные поединки в романах и кинофильмах, посвященных «джентльменам удачи», восхищаясь демонстрацией виртуозных приемов современного фехтования. Словно состязаясь в искусстве фехтования с героями Дюма, вымышленные пираты превратились в своеобразных «морских мушкетеров». Сцены дуэлей на шпагах украсили пиратские романы Р. Сабатини, Г. Эмара, К. Фаррера, Э. Сальгари и прочих авторов, а с 20-х годов XX века искусное фехтование превратилось в неизменный атрибут фильмов о пиратах.

На самом деле пираты практически не использовали шпаги в качестве боевого и дуэльного оружия, предпочитая им абордажные сабли (морские палаши). Шпаги и рапиры в XVI–XVIII веках являлись оружием дворян, для которых дуэль была заменой правосудия в вопросах, задевавших их честь и достоинство. Первые дуэльные кодексы появились в XVI веке в Италии, затем они быстро распространились в Испании, Франции, Англии и других европейских странах. Дворянин всегда сражался с дворянином, не опускаясь до поединка с простолюдином. Так как шпаги для фехтования не имели режущего края, они предназначались только для нанесения колющих ударов. Подобное легкое оружие не было эффективным в бою, и по этой причине пираты предпочитали ему тяжелые, слегка изогнутые сабли с заостренным кончиком клинка. Абордажная сабля была идеально приспособлена для нанесения режущих, рубящих и колющих ударов и не требовала от сражающегося особого мастерства фехтования.

Ссоры между пиратами иногда перерастали в банальные драки, а иногда заканчивались дуэлями. При этом поединок мог проходить с применением как холодного, так и огнестрельного оружия.

Эксквемелин свидетельствует: «Пираты придерживаются своих собственных законов и сами вершат суд над теми, кто совершил вероломное убийство… Если же окажется, что пират отправил своего врага на тот свет вполне заслуженно, то есть дал ему возможность зарядить ружье и не нападал на него сзади, товарищи убийцу прощают. Среди пиратов дуэли завязываются довольно легко».

Правила, принятые во многих пиратских экипажах XVII–XVIII веков, строжайше запрещали проводить поединки на борту судна. Поссорившиеся пираты должны были сойти на берег и в присутствии свидетеля (как правило, квартирмейстера) разрешить свой спор с помощью сабель, ружей или пистолетов. Дрались обычно не насмерть, а до первой крови.

Некоторые исследователи считают, что флибустьерам не были свойственны религиозные предрассудки. Это неверно. Среди них, конечно, встречались безбожники, но большинство всегда составляли люди верующие: здесь были и французские гугеноты, и английские пуритане, и голландские кальвинисты, подчас рассматривавшие антииспанские экспедиции не только как военные и «коммерческие» предприятия, но и как акты религиозной войны с папистами. Понятно, что религиозность этих людей имела специфические черты и чаще всего ограничивалась формальными признаками.

В 70—80-х годах XVII века увеличилось число французских флибустьеров, воспитанных в католической вере. По свидетельству Равено де Люссана, овладев испанским поселением, французские пираты сначала отправлялись в местный католический собор, где пели «Те Deum», а уж потом приступали к грабежу. Город Никоя, который не смог заплатить пиратам выкуп, был подожжен ими, однако при этом французы зорко следили за тем, чтобы ни одна церковь не пострадала, и даже спасли образы святых в частных домах, перетащив их в собор.

Примечательный случай имел место на закате флибустьерского промысла. Французский капитан Даниэль, обнаружив среди пленных католического священника, просил его отслужить обедню на борту судна. Воздвигли алтарь. Священник начал богослужение, но в это время один из матросов дурно повел себя. Даниэль сделал ему замечание и услышал в ответ богохульное ругательство. Тогда капитан вытащил пистолет и прострелил богохульнику голову, поклявшись сделать то же самое со всяким, кто проявит неуважение к святому обряду. Труп убитого выбросили за борт, а перепуганному священнику подарили несколько ворованных вещей и негра-раба.

Флибустьеры молились, когда садились за стол, и перед сражением. При дележе добычи каждый давал клятву на Библии.

Большое значение придавали святому провидению, а также разного рода предсказаниям и суевериям Известно, что на корабле капитана Чарлза Свана плавал астролог, который предупреждал его о грядущих опасностях. Другой пример: когда корабельный хирург Лайонел Уофер взял на борт судна мумию индейского мальчика, чтобы привезти ее в Англию для исследований, пираты решили, что «компас не может правильно показывать, пока на борту находится труп, и по этой причине выбросили его за борт».

Люди, черпающие информацию о флибустьерах в основном из приключенческих романов и кинофильмов, имеют весьма искаженное представление о реальных «трудовых буднях» разбойничьих экипажей. Им кажется, что жизнь джентльменов удачи была исполнена романтики дальних странствий, фантастического богатства, неги и веселых пирушек в обществе темнокожих красавиц с «райских» островов тропических морей.

В действительности повседневная жизнь пиратов мало чем отличалась от жизни обычных моряков. Тяжелый физический труд, недосыпание, недоедание, антисанитария, цинга и другие смертельные болезни, изнуряющая жара тропиков, лютый холод «ревущих сороковых» и «рычащих пятидесятых» широт, ураганы, шквалы, рифы и мели — вот далеко не полный перечень «райских» удовольствий, постоянно сопровождавших морских скитальцев на их жизненном пути.

О капитане флибустьеров Пьере Большом (или Пьере Легране; по-французски Le Grand — Большой, Великий), сохранились лишь отрывочные сведения. Предполагают, что он родился во французском портовом городе Дьеппе в первой четверти XVII века, но никто не знает, как и когда он впервые попал на Антилы. Из ряда источников известно, что капитан с таким именем участвовал в нападении голландской флотилии Яна ван Вальбеека на остров Кюрасао в 1634 году. Эксквемелин называет его «одним из первых пиратов Тортуги». По его данным, на охоту за испанскими кораблями Пьер Большой вышел в 1662 году, имея под своим командованием маленькую барку и отряд из двадцати восьми человек. Его встреча с испанским галеоном произошла у юго-западного побережья Эспаньолы, в районе мыса Тибурон.

«Я читал дневник одного очевидца, — пишет Эксквемелин, — и мне хотелось бы описать подробнее, как было дело. Сей пират бороздил воды моря уже довольно долго, но добычи никакой у него не было. На корабле кончался провиант, обшивка была довольно ветхая, и любое время судно могло дать течь. И вдруг пираты заметили корабль, отбившийся от большой флотилии. Пьер сразу же приказал поставить паруса и направился за ним следом, не выпуская его из виду. Он решил подойти к кораблю, отрезать все пути к берегу, врасплох совершить на него нападение и взять его на абордаж. Пираты обещали беспрекословно выполнять волю своего вожака, ибо уяснили, что он даст им больше, чем удалось бы добыть им без его помощи, и поклялись друг другу в верности. Командир отдал приказ подойти к кораблю, спрятав все оружие на дне барки. Когда они приблизились, уже смеркалось, и их никто не заметил. Вооруженные только пистолетами и палашами, они взяли корабль на абордаж. Не встретив сопротивления, пираты добрались до каюты, где капитан играл в карты со своими подчиненными, и мигом приставили ему к груди пистолет. Капитан был вынужден сдать корабль, а тем временем остальные пираты бросились туда, где хранилось оружие, и моментально его расхватали. Тех испанцев, которые вздумали обороняться, пристрелили. Еще днем капитана предупреждали, что судно, показавшееся на горизонте, принадлежит пиратам, что встреча с ним сулит беду. Но капитан не внял этим предостережениям и отдалился от других судов. Ему не страшны были даже такие крупные корабли, как его собственный, а тут дело шло о какой-то ничтожной барке. За подобную беспечность ему и пришлось жестоко поплатиться. Барка подошла с подветренной стороны. Испанцы увидели на борту чужеземцев и в ужасе решили, что те свалились прямо с неба, и в один голос вскричали; «Jesus» son demonios estos!» [ «Иисус, да ведь это черти!»] Пираты захватили все имущество матросов, командир присвоил себе корабль, высадил испанцев на берег, а сам отправился во Францию».