Консильери.

Алан вздохнул, бросив на Уилла мимолётный взгляд, прежде чем сделать пару шагов назад, в тень, где его бы не увидели приближающиеся к кафе полицейские. Блондин небрежно поправил тёмную шляпу в тон пальто и сильнее надвинул её на глаза, скрывая от Уильяма взгляд, на дне которого плескалось расплавленное серебро. Улыбка Алана пугала Уилла, но ещё больше его пугало совершенное равнодушие своего собеседника к трём только что унесённым жизням.

– Вы сошли с ума.

Слова вырвались у Уильяма быстрее, чем он сам смог это осознать, и лишь насмешливо-предостерегающее его от дальнейших слов выражение лица Алана вернуло молодого врача в реальность, в которой говорить подобные вещи человеку, у которого под пальто был спрятан заряженный револьвер, было не самой лучшей затеей из всех, что могли прийти в голову.

– Ты прав, Уилл. Я сошёл с ума очень и очень давно. Настолько давно, что я уже не помню точно, когда это произошло: до или после Трои, до или после того, как Зевс скинул своего отца, а тот погубил своего собственного. Я даже не уверен, было ли это до или после того, как был создан этот и все прочие миры. Я сошёл с ума и не хочу становиться прежним. Мне… нравится быть безумным, Уильям. Это даёт мне покой.

Уильяму показалось, что безумные, лишенные малейшего намека на реальность или здравый смысл слова Алана, как липкий ядовитый дым, что выдыхал мужчина, опутывают его, лишают возможности двигаться и мыслить, потому как в своей голове Уилл слышал сейчас лишь слова Алана, кажущиеся ему своими собственными мыслями, а в следующее мгновение все тело Уильяма сковал ужас, потому как он понял, что только что сам говорил произносимые Аланом слова, пока тот стоял и выдыхал в воздух причудливые облачка сигаретного дыма.

Уильям никогда в жизни не мог говорить подобного.

Уильям никогда в жизни не считал себя сумасшедшим.

– Люди считают безумцев гениями, я же иного мнения на этот счёт, – немного горько усмехнулся Алан, бросив сигарету на землю и тут же безжалостно вдавив её носком ботинка в крышу здания, а затем начал рыться в карманах, в поисках своего портсигара, чтобы достать очередную самокрутку и продолжить убивать свой собственный организм. – Если бы я был гением, я бы уже давно получил то, что я ищу, и перестал бы проводить свою жизнь в бесконечной погоне за призраком, все время ускользающим от меня, все время сгорающим, как только я оказываюсь достаточно близко, чтобы дотронуться, чтобы наконец сказать…

– Вы не думали, что возможно стоит прекратить все это и успокоиться?

Уильям сам не ожидал подобной дерзости от себя и никак не мог представить, что Алан позволит ему себя оборвать на полуслове вот так вот дерзко и нагло, как Уилл никак не мог себя повести в сложившихся обстоятельствах. Однако, Алан, на полпути задержав руку с очередной сигаретой, смотрел на Уильяма заинтересованно. Алан выглядел заинтересованным сумасшедшим, открывающим для себя очередную тайну мироздания. Или же таковым был сам Уильям. В любом случае Алан все еще не разрядил в грудь Уилла обойму и терпеливо ждал того, что еще ему скажет Уильям Белл.

По крайней мере, так казалось самому Уиллу, и оттого он решил все же найти в себе силы, чтобы продолжить.

– Остановиться и пойти другим путём. – Уильям глубоко вздохнул, на секунду прикрыл глаза, словно бы набирался мужества, которого у него в этот момент совершенно не было. – Может быть, это все просто знак, что что-то идёт не так, как должно быть? Вы никогда не думали об этом? Никогда не думали о том, что стоит вам отступить и скорее всего вы получите то, чего так долго ждёте?

Уильям с трудом сдерживал в голосе дрожь, чтобы звучать уверенно, а не как студент-медик, с трудом отличающий печень от селезёнки и пытающийся что-то ответить своему экзаменатору. Но все же бившая тело мелкая дрожь выдавала Уильяма с головой, что не укрылось от бросившего взгляд на руки, обтянутые чёрной кожей перчаток, Алана.

– Неужели вы считаете, что настолько недостойны иметь маломальскую семью? – слова Уильяма казались ему самому до бесконечности глупыми, но он не мог не сказать их, втягивая в лёгкие дурманящий аромат новой сигареты Алана, пришедшей на смену только что втоптанной в крышу дома.

Алан хмыкнул, поджал губы, а затем его лицо перекосила непонятная Уильяму гримаса, в которой смешались боль, отчаяние и попытка скрыть за показушной отстранённостью настоящие чувства, бурлящие глубоко внутри этого мужчины. Вся фигура Алана была напряжена, хоть это и можно было заметить, только если очень приглядеться ко всем скользившим по лицу Алана теням, сливавшимся в единое целое, кружившимся в таинственном танце, укрывавшим лицо мужчины маской, и, казалось, искажавшими реальность. Уилл замотал головой, отведя взгляд, потому как на мгновение, на одно короткое мгновение, за которое лицо Алана оказалось освещённым упавшим на него лунным светом, юному врачу показалось, что вместо привычных бледно-серых глаз Алана он видит лишь пустоту, лёгкую розоватую дымку, что обволакивала глаза мужчины своей пеленой.

Но этого просто не могло быть.

Алан Маккензи не был слеп.

– Посиделки у камина, детские книжки и радио? Да уж, занятное и увлекательное зрелище, ничего не скажешь, – едко отозвался Алан, нетерпеливо цокнув языком, однако выглядел блондин несколько заинтригованным открывающей перед ним картиной возможного будущего. – Променять свою жизнь на жизнь обычного обывателя и погрязнуть в рутине и будничных делах? А ты умеешь рассмешить, Уильям.

Алан громко рассмеялся, его голос, низкий и грудной, казалось, заполнил собой все, что окружало Уильяма, разнёсся по округе и затих только высоко в небе, растворившись среди звёзд так же, как маленькие светлячки на темной ткани растворялись в первых утренних лучах, выкрашивающих все, до чего они дотронутся, в розоватые пастельные цвета. Алан смеялся, но в его смехе не было ничего тёплого или расслабляющего, напротив, смех Алана был острым, резким, колючим, как маленькие снежинки, впивающиеся в каждую клеточку тела. Отчего-то Уилл и сам улыбнулся, вспомнив сказку из детства и на всякий случай пару раз моргнул, чтобы убедиться, что осколки от смеха Алана не попали в его глаза.

Внезапно смех Алана прекратился, так же резко, как и начался, оставив после себя лишь тяжёлую, звенящую отголосками его смеха, окутывающую Уильяма со всех сторон тишину. Алан хмурился, меж его бровей пролегла глубокая рваная складка, а пальцы нервно крутили сигарету, словно бы мужчина раздумывал говорить что-то Уиллу или же оставить при себе, как он делал каждый раз, когда врач уже было настраивался выслушать очередной поток откровений от своего нового знакомого, от которых на следующий день оставалась лишь слегка сонная дымка, как от странного и испаряющегося в воздухе сна.

– Просто я устал, Уилл. – Губы Алана едва шевелились, и Уильяму пришлось приложить усилия, чтобы разобрать произносимые блондином слова. – Устал от одиночества и отсутствия подходящего собеседника, что мог бы меня выслушать. Каждый день происходит одно и то же. Мне кажется, что вся моя жизнь – это один и тот же день, бесконечный, долгий, утомительный, в котором я все время сгораю, схожу с ума, но не могу все это закончить. Я уже давно сошёл с ума, но мне кажется, что ещё чуть-чуть и я перестану осознавать, что происходит вокруг меня. – Алан выдохнул грязно-серый дым и на мгновение зажмурился. – И… Я устал от предательства других людей, – Алан скривился, покосившись на укрытые возле кафе темной тканью тела. – Даже дети предают, Уильям, я это слишком хорошо знаю.