— Прости, — и, зажмурившись, сняла картину. Ей показалось, что и стена с бежевыми обоями, и коридор сразу опустели. — Но что же было делать? — спросила Красовская, ни к кому не обращаясь, и, шаркая, как старушка, вошла в гостиную. Она бережно положила картину на диван и взяла мобильный. Все же сегодня Геннадий от нее не отвертится. Он поможет продать полотно, если сам его не купит. Тяжело вздохнув, она набрала его номер. Теперь, на ее счастье, друг оказался доступен и сразу ответил:

— Лариса?

— Гена, я хочу извиниться, — затараторила она, не здороваясь, словно боясь, что он рассердится и отключится. — Выслушай меня, пожалуйста. Мне срочно нужны деньги, и я хотела бы продать Айвазовского. Ну того, что висит в нашей прихожей. Ты не хотел бы его купить?

— Ларочка, — на ее удивление, в его звонком голосе не было и тени обиды, — я сделал бы это, если бы интересовался картинами. Но Стас знал, что к живописи я равнодушен.

Почувствовав, что женщина чуть не плачет, Быстров поспешил ее успокоить:

— Но я найду тебе покупателя, который к тому же даст хорошую цену. Обещаю, сегодня вечером ты уже договоришься с ним.

— О Гена! — Она улыбнулась впервые за все время со дня сообщения о гибели мужа. — Ты мой спаситель!

— Тогда ты должна согласиться поужинать со мной в ресторане, как только сделка совершится, — заметил он, усмехнувшись.

— Конечно, конечно! — Лариса дотронулась рукой до пылавшей щеки. — Все, что захочешь.

— Ну, не давай такие опрометчивые обещания, — фыркнул Геннадий. — Сейчас, пожалуйста, не выходи на улицу, будь на связи, я дам два номера — мобильный и домашний. Вечером позвоню, узнаю, как дела. Удачи.

— Спасибо! — произнесла Красовская, но Быстров уже отключился.

Отложив мобильный в сторону, она тихонько хлопнула в ладоши. Что ни говори, а Геннадий настоящий друг, чуткий, отзывчивый. Даже если бы он не был в нее влюблен… Лариса не успела додумать до конца фразу, сложившуюся в голове. Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Она снова побледнела и затаила дыхание. Кто это? Стас? Что, если он? Что ей делать? Открыть или… Тихо, будто кошка, прокравшись к двери, она взглянула в глазок и с облегчением выдохнула. На пороге стоял майор Никитин, как всегда, с бесстрастным лицом и ничего не выражавшими карими глазами. Нехотя, заставляя себя, Лариса открыла дверь. Сергей быстро вошел в прихожую и пожурил ее:

— Даже не спросили, кто.

— Я увидела вас в глазок, — пояснила женщина. — А поскольку вас вряд ли с кем-то спутаешь, решила открыть.

Он улыбнулся одними уголками тонких губ, будто кто-то невидимый растянул их за ниточки и тотчас отпустил.

— Ладно, не будем об этом. Мне нужно с вами серьезно поговорить. Можно пройти в комнату?

— Да проходите, раз уж вы здесь, — не очень любезно отозвалась женщина, и его лицо выразило огорчение. Ему было явно неприятно такое отношение. Ну и что с того? Может быть, некоторым женщинам и нравятся мужчины с внешностью терминатора, только не ей. Красовская была готова держать пари, что Никитин в свободное от службы время мотается на байке в черных кожаных штанах и куртке, хрустит чипсами, жует жвачку и обожает слушать тяжелый рок. Такие кавалеры всегда вызывали у нее содрогание. На ее удивление, он разулся и в носках зашел в гостиную, где, впрочем, плюхнулся в кресло без разрешения.

— Я уже предупреждал вас, что волей-неволей вы оказались в опасной игре, — жестко произнес он. — Пистолет, из которого в вас стреляли, проходил по делу антикварной мафии. Все это я уже вам говорил. — Мужчина сжал кулак с голову молодого теленка. — Теперь выяснилось кое-что еще. Ваш муж имел дело с антикварной мафией.

Он впился в нее глазами, но его слова не произвели на нее никакого впечатления.

— Он коллекционер, поэтому, наверное, никак не мог обойти ее стороной, — с безразличием ответила Красовская. Никитин постучал кулаком по столу, и ей показалось, что стол развалится на части, но этого не случилось.

— Вы не представляете, что такое антикварная мафия, — проговорил он более жестко. — Эта мафия не хуже и не лучше других, такая же, как и любая другая. Она стоит на втором месте после наркомафии, каждый год исчезает ценностей искусства на два миллиона долларов. Если вашему воображению при этом словосочетании мерещатся интеллигентные люди, спекулирующие ценностями, то вы заблуждаетесь. Цель этих людей — получить антиквариат любой ценой. У них свой штат киллеров, и, разумеется, убийство их никогда не остановит.

Лариса подошла к окну и пригладила медные волосы. Фразы майора, четкие, лаконичные, никак не хотели доходить до ее сознания. Банда убийц? Стас не мог иметь с ними ничего общего. Это бред!

— Это бред, — выплюнула она надоедливому майору, однако он лишь ухмыльнулся:

— Вы так считаете? Интересно, почему? Только потому, что ваш супруг никогда не докладывал, что едет не в очередную командировку, а на встречу с опасными людьми?

Красовская скрестила руки на груди и ничего не ответила. Да и что отвечать? Кто знал Стаса лучше, чем жена? Хотя сейчас она в этом начинала сомневаться.

— Я вижу, вы не собираетесь откровенничать со мной, — с сожалением произнес майор. — А жаль. То, что вашего мужа убили — я в этом не сомневаюсь, — а в вас стреляли, но не убили, пытаясь напугать, о многом говорит.

— О чем? — бросила она, не поворачиваясь.

— Например, о том, что у вашего мужа была какая-то вещь, которую мафия хотела получить любой ценой, однако она им не досталась, вероятно, Станислав Михайлович не захотел по каким-то причинам с ней расстаться, — предположил он. — И теперь эти ребята полагают, что вещь у вас. Это так?

По ее спине прошла нервная дрожь, и Лариса подумала, что вездесущий майор, который близко подобрался к правде, вычислит ее состояние. А этого никак нельзя допустить. Несмотря на то, что она еле сдерживала себя, чтобы не крикнуть, что Стас жив, просто скрывается, а к ней подбираются, пытаясь завладеть пергаментом. Но нет, нельзя изливать ему душу, кто знает, может быть, он или его дружки крышуют эту самую мафию.

— Это не так, — мягко ответила Красовская и, повернувшись, смело посмотрела в глаза Никитину, заметив, что они погрустнели, подобрели, уменьшая его сходство с робокопом или терминатором. — Ни о каких ценных вещах я не знаю. Все, что было на даче, украли, и мне странно, что у меня хотят выудить что-то еще.

На его смуглом широком лбу собрались глубокие морщины, будто трещины на льду.

— Украли антиквариат? Почему же вы не заявили в полицию?

— Да потому что не совсем уверена, что эти вещи украли, — выпалила женщина, вконец запутавшись. — Мог взять и муж…

— Зачем, позвольте узнать?

Ее губы плотно сжались, и майор — вероятно, неплохой психолог, — понял, что больше ничего не добьется. Сегодня, по крайней мере. Он поднялся, и кресло жалобно скрипнуло — то ли от боли, то ли от облегчения.