Сидя в холодке, под деревом, на нее смотрел Стас, одетый в старый серый костюм. Женщина пошатнулась, однако супруг дружески подмигнул ей, встал и скрылся в зелени кустов. Красовская не побежала догонять его, она стояла как вкопанная и лишь твердила: «Это нервы, это мои расшатанные нервы. Этот мужчина похож на Стаса, но не может быть им. Если это он, зачем ему постоянно маячить у меня перед глазами? Чего он добивается? Чего хочет?» Неизвестно, сколько времени она простояла бы, как памятник, если бы не вездесущая соседка с болонкой какого-то неопределенного цвета:

— Ларочка, что вы здесь делаете?

Красовская повернулась к старушке. Ее губы побелели и дрожали.

— Вы никого здесь не видели?

Соседка удивленно заморгала:

— Здесь? Никого. Мы уже давно гуляем с Тобиком. А вы кого-то видели? Вас кто-то напугал?

— Мне показалось… — Лариса чуть не выдала сокровенную тайну. — Но, наверное, показалось. Извините… Мне пора домой.

Она опрометью бросилась по лестнице, быстро отперла входную дверь и, запыхавшись, вбежала в темноту прихожей. Прислонясь к холодной стене, женщина повторяла, что это не Стас, пусть даже он жив, он просто не мог сюда прийти, это расшатанные нервы, но какая-то сила подтолкнула ее к шкафу, где висела одежда мужа, к которой она не притрагивалась со дня похорон. Дернув на себя дверцу, Лариса побледнела. Серый костюм, так любимый Стасом, купленный им в дорогом магазине в загранкомандировке, исчез. Красовская, задыхаясь, схватилась за горло, на негнущихся ногах подошла к сумочке, небрежно брошенной на стул в прихожей, и, достав мобильный, лихорадочно набрала Милену. Та откликнулась сразу, словно ожидала ее звонка:

— Что случилось, дорогая?

— Милена, Стас жив, — затараторила Лариса. Родственница нервно задышала в трубку:

— Это глупая шутка, милая.

— Это не шутка, Мила. — Голос женщины срывался. — Он несколько раз звонил мне, потом появился на даче, а сегодня поджидал меня у дома.

Родственница крякнула в трубку, а потом обрушила на нее шквал вопросов:

— Как это — звонил? Что говорил? Почему ты мне ничего не сказала? Сейчас он у тебя?

— Он ничего мне не говорил, — грустно ответила Красовская.

— Ничего не говорил? — удивилась Милена, немного успокоившись. — Как же ты определила, что это он? Может быть, кто-то сделал дубликат его симки?

— Он звонил по городскому, — пояснила Лариса.

— И ничего не сказал? — снова спросила Милена.

— Ему необязательно было что-то говорить, — выпалила Лариса. — Ты знаешь, что у Стаса аллергия на акацию. Так вот, звонивший дышал, как Стас. Я прожила с ним больше десяти лет и не могла ошибиться. Мне звонил мой муж, ты понимаешь?

— Допустим. — Милена говорила с ней ласково, как с больным ребенком. — Допустим, ты меня убедила. Потом вы встретились на даче и возле дома. И мой брат не произнес ни слова?

— Это звучит довольно странно. — Лариса всеми силами пыталась убедить родственницу в своей правоте. — Но тем не менее я не сумасшедшая. На даче твой брат сидел на кухне и пил чай. Увидев его, я испугалась и убежала. Пойми, мы ведь похоронили его.

— Понимаю, — рассудительно ответила Милена. — Тебе следовало позвать кого-нибудь, скажем, ту соседку, что носит вам молоко.

— Я позвонила Быстрову, и он примчался на дачу, — сказала Красовская.

— Да? — заинтересовалась родственница. — И что же произошло дальше?

— Мы никого не нашли, — призналась Лариса. — Стас ушел до нашего прихода.

— Но должны были остаться следы его пребывания, — настаивала Милена. — Скажем, горячая вода в чайнике. Ты сказала, он пил чай.

— Стас все уничтожил. — Женщина чувствовала, как нелепо звучали ее объяснения.

— Ясно. — Милена растягивала слова. — А сегодня он подкараулил тебя возле дома.

— Твой брат был в сером костюме, — покорно ответила Красовская. — Милена, поверь, я убеждала себя, что все это мне кажется. Но, вернувшись в квартиру, не обнаружила серого костюма. Это ли не доказательство моей правоты?

Минуту Милена молчала, прежде чем выдавить из себя несколько слов:

— И как ты это объясняешь?

— Стас жив, — нервно затараторила Лариса. — По какой-то причине он не может объявиться, но постоянно дает нам знать, что в могиле лежит другой человек или гроб пустой. Милена, нужно собрать документы для эксгумации. Ты слышишь меня, Мила? Ты поможешь мне?

— Дорогая моя девочка, — сестра мужа говорила так приторно, что Красовская почувствовала сладковатый вкус во рту, — ты сама себя не слышишь. Если бы ты была в себе, то ужаснулась бы своим словам. Какая эксгумация? Мы с тобой видели тело и опознали Стаса. Да, его лицо было изуродовано, но мизинец… Ты ведь узнала его.

— Мизинец можно подделать, — не сдавалась Лариса. — Милена, помоги мне.

— И не подумаю, — буркнула родственница. — Если бы ты слышала себя… Как это — Стас жив, но вынужден скрываться и поэтому дает нам какие-то знаки, чтобы мы не считали его умершим? Мой брат не идиот и не стал бы вести себя подобным образом. И, по-твоему, он надеется, что убедит нас в своем воскрешении?

Лариса вздохнула:

— Это действительно звучит глупо, но…

— Никаких но, дорогая, — безапелляционно заявила Милена. — Прими лекарство и постарайся уснуть.

Лариса отключилась, не видя смысла продолжать разговор. Но через минуту ее рука потянулась к мобильному. Женщина подумала, что из всех ее знакомых, пожалуй, один человек может понять ее и помочь — Геннадий. Лариса нажала кнопку с номером его телефона, но металлический голос сообщил, что абонент недоступен. Может, теперь он не хочет с ней разговаривать, ведь она отшила его так некрасиво, так бессердечно. А что он такого сделал? Волновался, пытался помочь? Быть рядом, даже когда его об этом не просили? Какая же она идиотка! Красовская в отчаянии бросила аппарат на диван и подошла к окну.

Боже, как все нелепо, ужасно! И, самое главное, почти безвыходно. Вадим сегодня наконец озвучил то, что она боялась услышать. Деньги нужно возвращать, и немедленно. Но как, где их взять? Зажав ладонями виски, женщина лихорадочно размышляла. Еще раз позвонить Геннадию и звонить, звонить, пока не ответит? Но это тоже не выход. Одолженные деньги нужно отдавать, а до сентября их у нее не будет. Да и в сентябре не будет нужной суммы. Значит, нужно что-то продать, но что? Как зафлаженный волк, она принялась метаться по квартире, пока усталый, измученный взгляд не упал на маленькую картину, висевшую над тумбочкой в коридоре. Картина казалась ничем не примечательной, изображала иссиня-зеленые волны, омывавшие скалы, поросшие водорослями, но каждая деталь была точно и любовно выписана, потому что писал ее не кто иной, как Айвазовский, и она считалась одной из неизвестных работ автора. Стасу удалось фактически за копейки раздобыть ее у родственницы мастера — правда, родство так себе, десятая вода на киселе, но подлинность картины доказали эксперты, и муж гордился ею не меньше, чем другими сокровищами. Разумеется, в другой ситуации у Ларисы и мысли не возникло бы о ее продаже, однако в данном случае иного выхода не нашлось. Красовская любовно погладила полотно указательным пальцем, прошептав: