На самом деле к тому моменту я провел себя через ад. Наутро после праздника я проснулся в эйфорическом похмелье. Все вчерашнее казалось немного нереальным, а память услужливо подсовывала мне факты из разряда «парня понесло». И как тискал не так уж по-дружески Бланку. В норме-то у нас с Альбиной вообще обнимашки с посторонними девахами были не заведены, так что мне пришлось оправдываться перед совестью даже за то, как мы обнимались при ходьбе. Мог бы я такое позволить себе в присутствии Аль? Немыслимо. И что в щеку меня нацеловывала моя партнерша и как мы потом на газоне валялись, она на моей груди, а я ее за плечи обнимал.

А уж как потом залип и переключился на танцовщицу, так то был криминал и в сторону Аль, и Бланка из моего предыдущего поведения наверняка выводов наделала, настроила надежд. Это было довольно безответственно с моей стороны. А уж как парень Альбины и вовсе полноценный предатель и говнюк. А особенно мне было стыдно и тошно, что я действительно настолько запал на эту циркачку.

Как же так, – долбал я себя в темя, — я же Альбину люблю. И реально ведь любил, не сомневался ни на секунду. Но почему так тянет? Это было необычно, так странно для меня, кто никогда никого в упор не замечал, что уже к середине дня я придал этому факту особое значение. Это ведь раньше не случалось, а значит, я встретил удивительного, уникального человека и должен разобраться, что происходит, почему меня так тянет и что я должен с этим сделать. На самом же деле я, пубертатный сукин сын, потратил полдня, чтобы изобрести самооправдание и сочинить повод вернуться в тот парк. Ну а к вечеру чувство вины и стыда, на котором я горел, как на гриле, весь день, подкинуло ту самую мысль, которая решила дело: «Ты Альбину любишь, а она тебя?» Быть может, это тот шанс оставить ее в покое, о котором говорил Семен?

И вот я стою и во все глаза пялюсь на девушку, чьего имени не знаю, и от одного вида которой у меня все внутри поднимается. А в душе такое поганое мстительное чувство: «слишком долго ты меня не замечала, любимая».

Артистка завершила свой номер и вновь пошла по кругу со шляпкой, а когда до меня дошла очередь, я с широкой улыбкой положил в нее конфету. В тот момент она смотрела не на меня, а в шляпку, может быть, даже не заметила, что это опять тот долговязый русский с пустыми карманами пришел, но увидев конфету, тут же вскинула на меня веселый взгляд и прямо-таки покатилась со смеху. Я больше не краснел, а смеялся вместе с нею. А когда она закончила свой обход, уже без спроса пошел и, как будто так и надо, погасил факелы, сложил цепи и убрал колонку в рюкзак. Тот получился довольно увесистым. Я повесил его себе на плечо.

– Я помогу, – заявил я, готовый тащить багаж на любой конец Барселоны.

– Guau! – она высоко подняла брови и улыбнулась. – Подожди, heroe, я еще не ухожу. Я хочу потанцевать. – Она махнула ручкой в сторону бачатерос, и даже это движение вызвало во мне восхищение. – Ты умеешь?

– Конечно! – уверенно заявил я, и мы отправились в сторону танцующих.

Мои друзья уже расположились на старом месте под деревом. Среди них по-турецки на земле сидела Бланка, скрестив руки на груди, а когда увидела меня в компании соперницы, сначала гордо отвернулась, потом вскочила и убежала. За ней последовала Анита.

– Черт, – выдохнул я и взглянул на спутницу — заметила ли она поведение незнакомой девчонки?

Нет, не заметила. Ее вниманием завладел темнокожий мачо с блестящим бритым черепом, который с радостным возгласом вышел из толпы танцующих и заключил ее в объятия. Они обменялись приветствиями, и он тут же увлек ее в танец. Я ревниво посмотрел на эту парочку. Потом в сторону ротонды, где Анита утешала мою брошенную подружку, и двинул в сторону друзей. Махнул им рукой, поставил рюкзак акробатки на место, куда сел бы сам, и быстрым шагом направился к Бланке.

Анита увидела меня первой и что-то шепнула ей на ухо. Та тут же повернулась ко мне спиной.

– Можно мы поговорим? – сказал я Аните на английском, она пожала плечами и пошла через лужайку к своим.

– Бланка, – я тронул ее за плечо.

– Уходи!

– Бланка, мне очень неловко. Я не хочу, чтобы ты плакала. Я не знаю, что ты подумала, но мы друзья. Прости, если решила иначе. Я не хотел…

Она резко развернулась, сверкнула на меня заплаканными глазищами.

– Tonto! – выдохнула она и бросилась бежать из ротонды мимо меня, задев плечом.

Я обернулся ей вслед, с досадой потирая плечо, но догонять не стал. Дурак так дурак. В конце концов, чем я ей обязан? Неужели я что-то обещал? Поцеловал ее хоть раз? Назвал своей девушкой? Не было этого. Значит, и вины на мне тоже нет. А то, что из-за меня опять кто-то плачет, так то совсем не редкость.

Взять ту же Олю с памятной дискотеки без Альбины. Ее зареванное лицо преследовало меня до самых каникул. Я уже предпочитал повернуть назад, если видел ее в конце коридора, потому что снова видеть, как ее глаза наполняются слезами, было мне невыносимо. От смеси жалости, стыда и раздражения я превратился в довольно жестокую сволочь. А уж когда Альбина вручила мне письмо на двух листах с той и другой стороны мелким почерком и тихо произнесла: «Это тебе», и вовсе пришел в бешенство.

Письмо было не мне, его адресовали Альбине, но было оно обо мне. Там говорилось о том, что она должна оставить меня и уйти в сторону, потому что всем видно и все это знают, что она меня не любит и мы не пара. Что я с ней исключительно из жалости, потому что добрый парень и не могу оставить ее после потери подруги. Что она не должна за меня цепляться, я должен быть свободен и стать счастливым с той, кто любит меня по-настоящему и с кем меня уже видели на дискотеке, как мы мило танцевали и влюбленно смотрели друг на друга.

Имя автора было не указано, но я немедленно приписал его Ольге и сдетонировал. Мой гнев взял на себя Семен, которого я обвинил в том, что втянул меня в тот блудняк. Само письмо я вручил Оле в коридоре и попросил оставить меня и мою девушку в покое. А за Альбиной еще неделю ходил и убеждал, что я тут ни при чем и не имею к этому письму отношения, а там написана полная ахинея.

Поэтому у меня к тому времени сложилось весьма прохладное отношение к девчонкам, которые навязывают мне свою любовь. Хочет выдумывать то, чего нет – вперед. Хочет плакать – на здоровье. Я тут ни при чем.

Вот и в этот раз я посмотрел вослед Бланке и пошёл под дерево к ребятам. Сел там возле рюкзака своей акробатки и нашёл ее взглядом. Ох, как она танцевала! Я обо всем забыл, наблюдая за движением бедер, улыбкой, взмахом волос. Стоило представить, что она вот так же окажется в моих руках, как внутри все сжималось сладким спазмом. Но сейчас ее вращал и обнимал темнокожий красавец. Я ревниво следил за его руками и думал, как мне выхватить ее из лап соперника и как потом соответствовать со своим двухнедельным мастерством?