Думали всем составом поредевшей опергруппы. Дым стоял коромыслом. Шурыгин озадаченно чесал затылок. Виталик Мамаев перебирал пальцами примитивные четки, реквизированные у какого-то представителя блатного мира.

– Стоп, – сказал Леонтий Саврасов, – у меня же Шурка работает в бухгалтерии кирпичного завода…

– Кто такой Шурка? – не понял Горин.

– Да баба это, невеста его, – отмахнулся Виталик, – Александра, не помню, как по отчеству.

– Максимовна, – подсказал Саврасов и в возбуждении забегал по кабинету. – Осенью поженимся, клянусь, поженимся… У них в коллективе одни бабы. К Шурке хорошо относятся, любят ей в жилетку поплакаться. Она у меня девка жалостливая, терпеливая. Рассказывает все, что происходит на работе. Надоело, честно говоря, все это слушать… Когда кассу завода чуть не ломанули, у них переполох был знатный, все на ушах стояли, боялись, что без зарплаты останутся… Могу подговорить Шурку, пусть тихонько поспрашивает.

– Давай, – кивнул Горин. – Но чтобы не перестаралась. Наши противники люди осторожные, сразу почувствуют ее интерес. Так, легонько…

– Да, без трупов, – буркнул Куренной, – у нас их предостаточно.

Саврасов побледнел, видимо, понял, что перегнул.

Чувства обострились. Опасность ощущалась кожей. Она витала где-то рядом, неизменно присутствовала. Голова трещала так, словно в ней застряла сабля. Горин стоял в очереди за хлебом, когда боль перетекла в затылочную часть черепа, сдавила кость. А ведь публика еще та, могут и в затылок пальнуть… Он обернулся, усердно делая вид, что просто так. Почему у других получается, а у него нет? Простоватый на вид мужчина отвел глаза. За ним еще один – читал свернутую вчетверо газету «Правда». Фото вождя прогрессивного человечества попало в изгиб – остался лишь лукавый глаз, половина фуражки, фрагмент усов, известных каждому гражданину необъятного государства. Любитель прессы на него не смотрел. Дама, стоящая далее, напротив, склонила голову и с любопытством таращилась на Горина. Потом спохватилась, отвела глаза. Это не то. За дамой стоял парень в кепке. Голова была опущена. Приподнял ее, быстро глянул из-под козырька, резко передумал стоять, покинул очередь и чуть ли не бегом припустил к выходу. Павел не успел среагировать. Да и нужно ли? Он, кажется, знал этого парня. Один из студентов-каменщиков, трудящийся на восстановлении свинарника «всесоюзного значения». Или нет? Вроде похож. Почему испугался? Следил за ним или случайно оказался в той же очереди? Но факт оставался фактом: напряжение, сдавившее затылочную кость, отпускало…

У здания горисполкома стояла машина – черная «эмка». Прибыл чиновник, вышел из нее и поднялся по ступеням. Двое в полувоенном облачении отошли от машины, направились к углу здания. Похоже, обменялись парой слов с чиновником. Что-то толкнуло в лопатку, заставило обернуться. Онемела часть спины, как будто в нее воткнули шприц с новокаином. Один из субъектов скрылся за углом, другой задержался. Их взгляды скрестились. Начальник местной вневедомственной охраны товарищ Ковалец смотрел угрюмо, с каким-то дальним прицелом. Он буквально поедал глазами работника уголовного розыска. Так смотрят на врага, которому не намерены оставлять шансов… Сжалось сердце, рука машинально потянулась к отвороту пиджака. Он спохватился, опустил руку – не хватало еще в центре города устраивать гладиаторские бои. Ковалец понятливо усмехнулся и шагнул за угол. Откуда такое внимание именно к нему? Гостиницу «Маяк» навещали с Куренным, Горин по ходу встречи и пары слов не произнес. По-хорошему, тот даже в лицо его не должен запомнить…

Это был день удивительных встреч. Он шел через парк между улицами Ленина и Садовой. Рабочее время еще не кончилось, парк был полупустой. Темнела земля на месте засыпанных воронок, красовались пеньки там, где раньше произрастали роскошные лиственницы и липы. Аллеи еще не восстановили, однако люди любили приходить в парк, отдыхать с детьми, выгуливать домашних животных. На уцелевших лавочках плотно сидели пенсионеры. На фасаде эстрады местные труженики разворачивали кумачовое полотно, призывающее граждан отдыхать так, чтобы потом поразить мир своими трудовыми подвигами. Снова зачесалось под лопаткой. Он не стал откладывать удовольствие, нырнул за эстраду, обошел ее сзади, а когда возник с лицевой стороны, удачно слился с работающими людьми. По алее уходил коренастый тип в кепке, пиджаке и клетчатых брюках, заправленных в сапоги. Мужчина исподлобья озирался, кого-то искал. Глянул назад, но Павел уже отступил за угол. Возможно, это было просто совпадение. Мужчина уходил, уже не оглядывался. Этого типа он где-то видел – совсем недавно, возможно, на Чудском озере, в компании суровых «мореходов» гражданина Буковского. Поручиться Горин не мог, но очень похож. Почему не работает? Погода для промысла лучше не придумаешь. Видимо, напрасно с фигурантов сняли наблюдение. Он подождал, пока субъект отдалится, пристроился следом. Несколько раз мужчина оборачивался, но сыщику удавалось маскироваться. Но так ли качественно удавалось? Субъект вдруг ушел с дорожки, перепрыгнул через низкорослую чугунную ограду и заспешил на остановку, от которой собирался отъехать автобус. Бежать за ним смысла не было, да и что предъявлять? Мужчина запрыгнул в салон, дверь закрылась, и автобус неторопливо двинулся по маршруту…

Его опять решили ликвидировать, как не оправдавшего доверие главаря банды? Дело близилось к вечеру. Возвращаться в отдел смысла не было. Там все тихо, можно и утром выслушать упреки Куренного про «свободное посещение». Слежки, кажется, не было. Горин поплутал по дворам, выбрался к Вознесенскому монастырю в районе улицы Заболуевской. Людей в округе практически не было, шумные дороги остались в стороне. Павел спустился в овраг, тянущийся по склону, погрузился в дебри кустарника. Подниматься по открытому склону решительно не хотелось. Он выбрался вблизи развалин, шагнул за фрагмент стены с арочными окнами. Несколько минут блуждал по замкнутому пространству, заросшему травой. В углах пахло мочой – значит, приходили сюда люди. Но в этот час никого не было. Стены слагались из мощного неотесанного камня, скрепленного толстым слоем раствора. Не каждая пушка такую разобьет. Но немцы постарались, поработали с душой. Практически все культовое сооружение лежало в руинах. Землю устилали груды камней. Горин опасливо, переступая через препятствия, вошел в главное сооружение. От стен сохранилось немного, уцелела часть крыши, на которой держался каркас купола. Резонно рассудив, что раз эта штука до сих пор не упала, то вряд ли она упадет сегодня, Павел шагнул под крышу. Несколько минут блуждал по свободному от мусора пространству. Пробраться дальше было невозможно. Кладка осыпалась практически полностью, завалив подвалы и добрую часть монастырской территории. От базилики уцелели лишь две обглоданные колонны. Арочный свод потолка лежал на земле – мощный взрыв подкосил опоры, но не разрушил саму конструкцию. Проникнуть в подвалы здесь было действительно невозможно. Не кирпич – вручную не растащишь. А чтобы прошла специальная техника,