Я кивнул.

– Да, именно так простой народ воспринимает нас, гениев и преобразователей.

– Тогда можно использовать группу, – сказала она, – работающую в контакте со мной.

Я посмотрел на нее внимательно.

– Говоришь, а в лице надежда, что откажусь. Конечно, откажусь.

– Почему? – спросила она, но не сумела скрыть из голоса и мимики облегчение.

– А чтобы потом испросить должок, – пояснил я, – не по такой мелочи. Пусть растут проценты, а потом… С вами, евреями, только так, иначе уважать не будете… И вообще не трусь. Трусить буду я, как интеллигентный эстет и чувственник, даже тонкочувственник, а ты иди сзади и верь, что не упаду в обморок. Я же чувствительный, как все гении.

Она прервала мрачно:

– Что насчет огня с автоматических установок?

– Обещают отключить, – ответил я многозначительно.

– Твоя команда?

– Да пусть твоя, – ответил я великодушно. – Я все равно их не знаю. Это тебя курируют в лоб, а меня издали.

– А как узнаем насчет пулеметов?

– Когда выйдем на линию огня, – сказал я, – сразу и увидим. А то и как бы ощутим.

– Ну спасибо, – сказала она с сарказмом. – Ты в бронежилете с головы до ног?

Я вздохнул.

– На автоматические платформы обычно ставят крупнокалиберные стрелялки, раз уж в руках держать не обязательно! Так что можно идти голым, тот же результат.

– У голого нет карманов, – уточнила она. – И вообще, я люблю красивую одежду.

– А ты сейчас в ней? – спросил я и оглядел ее с головы до ног. – А то я какой-то сегодня особенно рассеянный.

– Рассеянных отстреливают в первую очередь, – напомнила она. – А если промажут, сама пристрелю, чтобы людскую породу не портил.

– Добрая ты, – сказал я с чувством. – Такие понадобятся при переходе в сингулярность. В саму сингулярность вряд ли, а вот побегать перед порогом с веником… Будем действовать так. Подчинение мне беспрекословное. Поняла?

– Поняла, – буркнула она.

– Скажу «падай», – уточнил я, – падай сразу. В грязь, в говно, в расстеленную постель, поняла?.. Иначе пойду один.

– Да поняла, – сказала она с досадой. – Сам сейчас придумал? Вообще-то эти правила существуют сто лет. Со дня создания отрядов спецназначения.

– Правда? – сказал я с огорчением. – Блин… а в самом деле… Во дурак!.. Ну да ладно. Если все и так знаешь, то пойдем. По дороге проверю насчет подчинения…

– Я те проверю, – сказала она так злобно, что я отчетливо услышал шипение гигантской кобры. – Так и знала, мерзавец, что поспешишь воспользоваться…

– Чем?

– Чем, чем, доминированием! У вас это в подкорке так глубоко, что где-то на уровне ягодиц. Если по-русски, то жопы.

Она шла за мной неслышно, некоторое время шипела, но умолкла, готовая реагировать только на знаки, принятые в спецназе, но я почему-то не люблю эту показуху, а также чувствительность микрофонов с этой стороны здания приглушил, но сказал шепотом:

– Стоп. Пусть пройдут…

Эсфирь не видела, почему остановились, но выполняет все беспрекословно, а когда в трех шагах впереди протопали мимо двое охранников, посмотрела на меня с уважением.

– Тебя ведут? – спросила она едва слышно.

– Да, – подтвердил я так же тихо. – Сам Господь Бог!

– Скотина, – прошипела она. – Шуточки ему все…

– Я не соврал, – шепнул я. – Кто еще, как не создавший такую вселенную для нас, ведет нас?.. Конечно, сперва меня, такого нарядного, а потом всех остальных… Хотя остальных не он ведет, а мне поручил, а я вот начал с тебя, гордись, Фатима!

– Ты жив только потому, – сообщила она, – что бесшумно тебя не прибить, а то бы я уже… Тихо, вон там что-то мелькнуло!

– Да, – согласился я, – что-то…

С пугающей трезвостью ощутил, что это «что-то» носит простое честное имя Ганс Мюллер, родился в Гамбурге, учился, работал, переехал во Францию, снова работал, служил в рядах армии, а затем вот ушел на вольные хлеба в частные армии. Могу перечислить не только все его связи, но и всех знакомых, знаю о нем больше, чем он сам… и потому нужно поскорее отстраниться и забить его как «живую силу противника», а не как человека.

– Та-ак, – шепнул я, – теперь подойдем ближе…

– А видеонаблюдение?

Я отмахнулся.

– Ты же красивая, зачем думать о такой ерунде? Морщины как раз от думанья. Мужчины потому и живут меньше женщин, что думают чаще. А то и дольше.

– Так вам и надо, – отрезала она злорадно.

– Злая ты, – сказал я печально, – потому и в разведке, чтобы вволю убивать и грабить?.. И не отчитываться?

– Мы отчитываемся по каждому шагу, – ответила она злым шепотом. – Перед тремя комиссиями.

– Кнессета?

– Нет, спецами из Моссада.

– А-а-а, ну свои все простят и от всего отмажут. Только спросят, почему убили так мало. Иначе уважать не будут. Восток силу уважает.

– Мы не Восток!

Охрана следит за периметром, еще двое на крыше, это снайперы. Остальные в доме, там самое серьезное. Полагаю, те тоже в бронежилетах, что несколько осложняет ситуацию. Даже мне из моей усиленной «беретты» нужно стрелять точно в цель, чтобы не срикошетило, а простые пули вообще не проходят через кевлар, хотя нож – да. Я точно могу рассчитать, как бросить нож. Сил у меня недостаточно, чтобы пробить кевлар в броске, но я могу попасть в глазницу, даже если человек двигается.

Эсфирь прошептала:

– Я могу взять тех двоих, что прохаживаются перед входом… Я справлюсь!

Я вздохнул, раздираемый долгом и пониманием требований Вселенной к человеку, а еще и понятной жалостью, потому что я не только предсингуляр, но и питекантроп, а им свойственна скорбь по уходящему миру и защита традиционных ценностей.

При нынешней нарастающей необходимости снизить рождаемость женщин нужно не только принимать в армию, но и вообще посылать на самые опасные задания. Чем больше их перебьют, тем меньше лишнего и совершенно ненужного в будущем потомства… это хорошо и правильно, но питекантропу во мне женщин жалко.

А тех, кто не погиб, нужно держать в постоянной занятости, чтобы не оставалось времени вить гнездо и выводить птенцов. Это в помощь усиленно распространяемому и насаждаемому чайлдьфришничеству.

Наилучший эффект дают комплексные решения, что хорошо вижу по принимаемым мерам в наиболее развитых странах, в то время как в неразвитых и недоразвитых все еще в цене традиционные ценности, из-за чего там гребаная и ненужная на этом этапе развития рождаемость и даже некоторый прирост населения.

Впрочем, есть еще умело организуемые локальные войны и конфликты между этими недоразвитыми обществами, тоже неплохо сокращает рождаемость, нужно только вовремя подливать бензинчику, чтобы войны не прекращались на радость культурным странам, где любят на такое смотреть в новостях.