Подстреленный в шею затих. Пробегая мимо, Васильев увидел, что тот плавает в луже крови,– пуля разорвала артерию. Валерий порадовался. Добивать раненого не хотелось.

Стрелой он вылетел из дверей на открытой пространство… и напоролся на автоматную очередь. Вернее, почти напоролся. Пули взвизгнули совсем рядом и со звоном и визгом рикошетировали от уцелевшей дверной створки. Инстинкт бросил Васильева на асфальт. Еще одна очередь провыла над головой. Третья хлестнула по поребрику, высекла каменные брызги. Никогда еще Валерий не ползал так быстро. Вероятно, он установил бы мировой рекорд по скоростному ползанию на открытой местности. К счастью, открытая местность кончилась, и Васильев нырнул под грязное днище джипа.

Выбравшись с другой стороны, он почувствовал себя уверенней и даже рискнул выглянуть из-за колеса.

Грохот очереди и пренеприятнейший вибрирующий вой прошедших совсем рядом пуль убедил Валерия, что высовывался он зря.

Очередь угодила в стоящую за джипом иномарку, и из нее на асфальт потекла какая-то жидкость. Васильев не стал уточнять, какая именно. На четвереньках он припустил наутек и остановился только у стеклянной будочки сторожа.

Преследователей оказалось двое. Они двигались параллельно, переговариваясь гортанными голосами. Подняться и посмотреть на них Васильев не решался. Зато он заглянул в будочку и обнаружил там брошенный сторожем помповик. И немедленно им завладел. Скорчившись в будочке так, чтобы нижняя, непрозрачная часть цоколя заслоняла его, Васильев выставил ружье и ждал. Дверцу он оставил приоткрытой: снаружи через щель ничего не разглядеть, а ему хоть какой-то обзор.

Ждал он не больше полуминуты.

Преследователь остановился у будочки. Васильев не видел его, но отчетливо слышал сопение. И даже обонял запах пота и чеснока, распространяемый противником. Стоя у будочки, тот оглядывал стоянку. Васильев точно знал местоположение врага, но стрелять через стекло не рисковал. Наконец преследователь шагнул вперед, и Васильев увидел его.

Должно быть, враг почуял этот взгляд, потому что стремительно развернулся, вскидывая автомат, но Васильев успел раньше: пинком распахнул дверь и всадил в противника заряд картечи. Автомат вылетел из рук преследователя, а сам он, отброшенный ударом, врезался в ближайшую автомашину и безжизненным кулем сполз на асфальт.

Васильев услышал короткий вскрик, увидел оскаленное заросшее черной щетиной лицо второго, наводящего автомат, поспешно передернул цевье помповика, уже понимая, что все равно не успеет выстрелить и выскочить из будочки тоже не успеет…

Злобно взлаял автомат. Звук отразился от соседних домов, вернулся эхом. Васильев услышал это эхо, потому что стреляли не в него. Врага швырнуло вбок, он пронзительно закричал…

Васильев, пригнувшись, метнулся к шеренге коммерческих ларьков. У крайнего стоял Олежек и призывно махал рукой. На плече у него висел автомат.

– Давай быстро! – Он схватил Васильева за руку и потащил к припаркованной у тротуара «шестерке». За рулем сидел потеющий от страха молодой парень, а на заднем сиденье – Гарик. В руке он держал нож, плотно прижатый к сонной артерии водителя. Настолько плотно, что по шее парня сползала под ворот красная полоска.

Васильев запрыгнул на переднее сиденье, ткнул в бок водителя стволом помповика.

– Вперед, быстро!

Водитель тут же рванул с места.

Гарик отнял нож от его шеи, обтер о сиденье и спрятал.

В салоне кисло пахло сгоревшим порохом. Водителю этот запах был явно не по душе.

– Я вас не видел, мужики! – быстро проговорил он.– Не видел, не знаю, Богом клянусь! Не убивайте, а? Хотите, машину заберите, а?

– Успокойся,– устало произнес Васильев. Стресс схлынул, оставив после себя дрожь, боль и ватную слабость.– Веди себя хорошо и будешь жив. И машину тебе тоже оставим.

– Я – все, что скажете. Вы только скажите. А я сам – никому! Чтоб мне…

– Заткнись! – бросил с заднего сиденья Олег.

– Поворачивай к Ладожской,– распорядился Васильев.– И не гони, понял?

Водитель послушно сбросил до пятидесяти и через пятнадцать минут высадил их на углу у «Самоцветов».

– Права отдайте, а?

Олег бросил права ему на колени.

– Гляди,– предупредил он.– Мы тебя знаем, найдем на раз!

Машина уехала.

– Тебе не кажется, что эту дуру надо куда-то спрятать? – спросил Олег.

Васильев глянул на помповик, который держал в руке. Парень прав. Вообще, ружье надо было выкинуть по дороге.

– На! – Гарик стянул с себя щегольский белый шарф.– Замотай.

Помповик спрятали на пустыре. Засунули в какую-то нору, припорошили землей и снегом. Единственный оставшийся патрон Васильев выкинул в замерзшую лужу, продолбив кирпичом лед.

– Сколько положил? – поинтересовался Гарик.

– Семерых.

– Итого, с Олеговым, будет восемь. Нормальная цифра. Если по стольку каждый день, к лету всех перекоцаем.

– Дурак,– констатировал Олег, переглянувшись с Васильевым.– Что будем делать, командир?

– Домой поедем. Надо мне с нашим заложником проконсультироваться. И еще подумать: как Шизу вытащить?

– Уже никак,– сказал Олег.– Если его эти, черные, не тронули, то наверняка менты забрали.

– Какие менты?

– Да те, что нам навстречу проехали. Автобус и еще четыре «козла». Не видел, что ли?

Васильев покачал головой.

– Думаешь, туда?

– А куда ж еще? – удивился Олег.– Такую пальбу подняли! Это еще поздно приехали. Мы уж боялись: если тебя те не замочат, так эти прихватят. Я Гарику сразу сказал, как пальба началась: стопим тачку и держим. Как менты подскочат, сразу сваливаем. Со стволами светиться, сам понимаешь. Так что ты молоток! Вовремя выскочил.

– Спасибо,– сказал Васильев.– За того черного. Он бы меня наверняка срезал.

– Херня! – махнул рукой Олег.– Вчера ты нас, сегодня мы. Обычное дело!

Но видно было: ему приятно.

Васильев пил светлое пиво в кафе между Средним и Малым проспектами Васильевского острова и размышлял о смысле жизни. Своей жизни. Своей единственной жизни.

Кострома мертв. Хирург сидит в подвале. Большая часть тех, кто гнал Васильева и убивал его друзей,– мертвы. Значит ли это, что он – отомстил? Значит ли это, что он сделал все, что мог, и теперь имеет право спрыгнуть с подножки поезда смертников? Снова стать таким, каким он был в то июньское утро, когда крепкая рука умыкнула девушку Таню в салон дорогой иномарки. Голым человеком на голой земле. Точнее, на голом асфальте. Не важно, что сейчас эта же девушка Таня ждет его, чтобы накормить ужином. Несколько дней назад Валерий был частью целого. Каждый его шаг был выверен умными и знающими, каждое действие одобрено и поддержано. Еще несколько дней назад у него были друзья, каждый из которых был сильнее, чем он сам. Еще несколько дней назад рядом были те, кто знал свое место в мире и, главное, знал, какое место в нем должен занять он, Валерий Васильев. Теперь их нет. И никто больше не скажет, что делать. И Валерий так же беспомощен, как изуродованный наркотиками Шиза. И его глаза так же слепы и бессмысленны, когда приходится смотреть в будущее.