– Ты собрался вернуться в лес, – сказала она.

– Да. – Тим произнес это тихо, но твердо.

– Несмотря на все, что я тебе говорила?

– Да.

– Он тебя заворожил. Но зачем? Ради какой-то корысти? О нет. Он разглядел лучик света в этой темной, забытой всеми богами глуши, и нет ему лучшей забавы, чем погасить этот лучик.

– Сэй Смэк, он мне показал…

– Что-то связанное с твоей мамой, могу поручиться. Он знает, как надавить на человека. Знает, какие струны задеть. У него есть волшебные ключи, отпирающие человеческие сердца. Я понимаю, словами мне тебя не удержать… ибо и одного глаза достаточно, чтобы прочесть, что написано у тебя на лице. И я не могу удержать тебя силой, о чем ты сам знаешь прекрасно. Иначе ты не пришел бы ко мне за тем, что тебе нужно.

При этих словах Тим смутился, но они не поколебали его решимости, и вдова поняла, что для нее он и вправду потерян. Хуже того: возможно, он сам себя потерял.

– Так что тебе нужно?

– Только передать весточку маме, если вам это не трудно. Скажите ей, что я ушел в лес – за одной вещью, которая восстановит ей зрение.

Сэй Смэк долго молчала, только смотрела на Тима сквозь плотную вуаль. При свете лампы, которую вдова держала над головой, Тим различал очертания ее обезображенного лица гораздо яснее, чем ему бы хотелось. Наконец вдова проговорила:

– Подожди здесь. Не уезжай, не дождавшись, иначе я сочту тебя трусом. И прояви терпение, поскольку ты знаешь, что я не могу быстро передвигаться.

Хотя Тиму не терпелось ехать, он все же дождался вдову. Секунды казались минутами, а минуты – часами, но в конце концов сэй Смэк вернулась.

– Я думала, ты уехал, – сказала она, и слова старой женщины больно задели Тима. Гораздо больнее, чем если бы она стеганула его по лицу кнутом.

Она отдала ему лампу, с которой вышла к двери.

– Чтобы освещать путь. А то, я смотрю, тебе нечем.

Это была правда. Тим так спешил, что забыл взять лампу.

– Спасибо, сэй.

В другой руке вдова держала холщовый мешок.

– Я тут тебе положила буханку хлеба. Он не совсем свежий, два дня назад испечен, но у меня больше ничего нет.

Тим не мог выдавить из себя ни слова. Мешал комок в горле. Поэтому мальчик лишь постучал себя пальцем по горлу – три раза – и протянул руку, чтобы взять мешок. Однако вдова не спешила его отдавать.

– Там есть еще кое-что, Тим. Он принадлежал моему брату, который сгинул в Бескрайнем лесу двадцать лет тому назад. Брат купил его у бродячего торговца, а когда я стала браниться и называть брата дурнем, которого запросто облапошит любой прощелыга, он отвел меня в поле и показал свое приобретение в действии. Боги, как же оно громыхнуло! У меня потом долго звенело в ушах.

Вдова достала из мешка пистолет.

Настоящий пистолет.

Тим уставился на него, вытаращив глаза. Он знал, что это такое – видел картинки с пистолетами и револьверами в книгах вдовы, и дома у старика Дестри висел вставленный в рамку рисунок, изображавший ружье под названием «винтовка», – но мальчик не смел и мечтать о том, чтобы увидеть такое оружие своими глазами. Пистолет был длиной примерно один фут. Четырехствольный. Стволы скреплены друг с другом полосками меди или чем-то очень похожим на медь. Рукоятка – из дерева, спусковой крючок и стволы – из какого-то тусклого металла. Отверстия на концах стволов – там, откуда выстреливает заряд – были квадратными.

– Брат стрелял из него дважды, и еще один раз, когда показывал мне. С тех пор из него не стреляли ни разу, потому что брат вскоре погиб. Не знаю, выстрелит ли он теперь, но я хранила его в сухом месте, и единожды в год – в день рождения брата – я его разбирала и смазывала, как учил меня брат. Все стволы заряжены, и есть еще пять запасных зарядов. Они называются пули.

– Дули? – озадаченно переспросил Тим.

– Нет, пули. Смотри, я тебе покажу.

Вдова отдала Тиму мешок, чтобы освободить себе обе руки, и повернулась к мальчику боком.

– Джошуа говорил, что нельзя наводить пистолет на человека, если только ты не намерен его убить. Потому что у пистолетов горячее сердце. Или он говорил «злое сердце»? Я уже и не помню, прошло столько лет… Видишь, тут рычажок сбоку… вот здесь…

Раздался тихий щелчок, и пистолет переломился надвое между стволами и рукояткой. Вдова показала Тиму четыре квадратных медных пластины, потом подцепила одну и вытащила наружу из углубления, и Тим увидел, что эта пластина на самом деле была основанием заряда – пули.

– После выстрела медная нижняя часть остается в стволе, – сказала вдова Смэк. – Ее нужно вытащить, прежде чем заряжать новую пулю. Вот так, видишь?

– Да.

Тиму очень хотелось самому зарядить пистолет. Но еще больше ему хотелось нажать на спусковой крючок и услышать звук выстрела.

Вдова закрыла стволы (и вновь раздался этот прекрасный тихий щелчок) и повернула пистолет рукоятью к Тиму. Мальчик увидел четыре маленьких курка, которые отводились назад большим пальцем.

– Это ударники. Каждый из них бьет по своему патрону, и пистолет стреляет… если эта проклятая штука еще стреляет. Видишь?

– Да.

– Он называется четырехзарядник. Джошуа говорил, он безопасен, пока ни один из ударников не взведен. – Вдова слегка пошатнулась, как будто у нее закружилась голова. – Своими руками даю пистолет ребенку! Который собрался в Бескрайний лес ночью… совсем один… чтобы встретиться с дьяволом! Но что еще я могу сделать? – Теперь она обращалась уже не к Тиму. – Однако он не ожидает, что у ребенка будет пистолет, правда? Может быть, Белизна еще есть в этом мире, и одна из этих старых пуль все же пронзит его черное сердце. Возьми его и спрячь в мешок.

Она протянула Тиму пистолет рукоятью вперед. Тим едва его не уронил. Мальчика поразило, что такой небольшой предмет может быть настолько тяжелым. И, в точности как волшебная палочка сборщика налогов, когда проводишь ею над водой, пистолет как будто гудел.

– Запасные пули завернуты в холст. С четырьмя в пистолете всего получается девять. Надеюсь, они сослужат тебе добрую службу, и на пустоши в конце тропы на меня не падет проклятие. За то, что я дала их тебе.

– Спаси… спасибо, сэй! – только и смог сказать Тим. Он засунул пистолет в мешок.

Вдова обхватила голову руками и издала горький смешок.

– Ты дурачок, а я – старая дура. Вместо того чтобы отдавать тебе пистолет брата, мне надо было принести метлу и огреть тебя по голове. – Она вновь рассмеялась, все с тем же горьким отчаянием. – Хотя дурь все равно бы не выбилась. Что там силенок в старухе?

– Вы скажете маме, что я просил ей передать? Потому что на этот раз я поеду до самого конца Тропы железных деревьев. И наверное, дальше.