Опустив руку под стол, я сжимаю ее колено, обтянутое кожаными лосинами. На миг прервавшись, Амелия бросает на меня вопросительный взгляд и, откашлявшись, продолжает говорить.

Родные, а в особенности Эв, слушают ее с большим интересом, что не может не порадовать. По рассказам Амелии, я понимаю, что она намного умнее, чем я думал, однако мне удается заметить, что тему о ее родителях она красиво переводит.

Мне очень сильно захотелось узнать о них, и я уверен, что все выясню, как только мы окажемся наедине.

После обеда папа с мамой отправляются наверх. Они привыкли спать днем в выходные. Говорят, что это полезно для организма. Но мне их не понять, поэтому, взяв в охапку Риту, Эва и Амелию, я направляюсь в гостиную и плюхаюсь на диван, включая телевизор.

– Я хочу домой, к себе в общежитие, – тихо говорит мне Амелия, когда я листаю каналы на плоском экране.

– Зачем? Там скукота смертная!

– Хочу нормально отдохнуть, я не выспалась.

– Могу отвести в свою комнату, там и приляжешь. Сегодня отпускать тебя в общагу я не намерен, – признаюсь я, потому что действительно не собираюсь это делать.

– Хочешь правду? – продолжает шептать она, в то время как Эв и Рита залипают на фильм, который мне удалось найти.

– Да, пожалуйста, – киваю я.

– Я чувствую себя не очень комфортно здесь.

Кинув пульт Эву, я без лишних слов поднимаюсь с дивана, беру Амелию за руку и направляюсь вместе с ней наверх. Теперь мы в спальне у кровати.

– Сказать честно, я тоже не слишком выспался. Ты не против составить мне компанию? – спрашиваю я, снимая футболку.

– Ник, это не смешно, отвези меня в общежитие!

– Нет, – пожимаю я плечами.

– Ник! – кажется, Амелия начинает негодовать. – Ну и пусть, вызову такси!

Когда она достает телефон, я в два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние и вырываю мобильник из ее рук. Выключив, засовываю его под матрас.

– Какого черта ты делаешь? – спрашивает Амелия.

– Убираю сотовый, чтобы ты не смогла никому позвонить.

– Ты не имеешь права отнимать у меня мои же вещи!

– Почему это? – с вызовом посмотрев на нее, интересуюсь я.

– Ах ты наглый котяра!

Амелия со всего маху толкает меня в грудь, отчего я падаю на кровать, подпрыгнув на пружинах матраса. Подойдя ко мне и забравшись сверху, она начинает безжалостно бить меня ладонями по груди. Уж лучше бы она использовала кулаки, потому что это было бы не так больно.

– Не смей. Трогать. Мои. Вещи, – ударяя меня после каждого слова, говорит она.

Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Не сдержавшись, я начинаю хохотать во все горло и, крепко схватив ее за талию, перекладываю на кровать.

– Маленькая разбойница, – ухмыляюсь я, ткнув пальцем в ее щеку.

– Не называй меня так! – Сложив руки на груди, Амелия отворачивается.

Хмыкнув, я набрасываю на нее одеяло и укладываю в постель.

Ситуация слишком нелепа, чтобы воспринимать ее всерьез, и я даже не могу вспомнить, чтобы мне было так весело в компании какой-либо другой девушки, хоть когда-нибудь.

Ник

– Ты обещал научить меня русскому языку, – ухмыльнувшись, говорит Амелия, когда мы глядим в потолок, раскинув руки.

Я смотрю на него, но ничего не вижу. Мои мысли далеко отсюда. Я думаю о том, что меня ждет в будущем, что будет со мной, когда я останусь без этой девчонки, лежащей рядом и ждущей того самого дня, когда ее сердцем завладеет отчаяние. У меня есть шанс отказаться от задуманного, ведь в глубине души я не желаю расставаться с ней. Против своей воли я прикипел к ней. Амелия не похожа на тех девушек, которые меня окружают. Да она даже на Дину не похожа. Дина вся такая нежная, невинная, а от Амелии можно всегда ожидать подвоха.

Я ничего не отвечаю на ее слова. Сейчас мне хочется разобраться в себе и своих желаниях. Сердце шепчет не делать ей больно, отпустить и забыть. Но разум со смехом напоминает о том, что натворила Амелия. Разве она единственная девушка, которая когда-либо вытворяла что-то подобное, как на той вечеринке? Разве всем достается за такие выходки? По сути, это же мелочь, так зачем я туплю? Разумнее было бы отпустить. Не так ли?

Фонтан противоречивых эмоций захлестнул меня. Я снова погрузился в бездну, в которой нельзя найти выход из собственных проблем. Где же мои контроль и умение держать ситуацию в ежовых рукавицах? Я чувствую растерянность. Сейчас я мечтаю прекратить все это безумие, но потом снова захочу продолжить его. Может, дело не в том, что мне не терпится причинить боль Амелии, а в том, что мне не хочется отпускать ее?

Повернувшись на бок, кладу ладони под голову и обращаю взгляд на нежную кожу Амелии. Она бесстрастно смотрит вверх, тоже погрузившись в свое безумие. Мне хочется на миг прокрасться в ее голову и узнать, о чем она думает, что ее тревожит. Хотя здесь даже не требуется умение читать чужие мысли, она наверняка размышляет о Нелли и обо всем, что выпало на ее хрупкие плечи.

– Почему ты не поехала к родителям на Рождество? – спрашиваю я, сгорая от любопытства. Но она молчит, словно вовсе не слышит меня.

Нависнув над ней, смотрю в ее чудесные глаза. Они блестят так сильно, что не остается никаких сомнений в том, что Амелия сдерживает слезы. Внутри меня проснулся тот самый Ник, который испытывает жалость к тем, кто грустит. Опираясь на одну ладонь, кладу вторую на ее талию и, поудобнее разместившись на кровати, притягиваю Амелию к своей груди.

– Ты не хочешь говорить о них, – тихо утверждаю я.

– Я нежеланный гость в их доме, – просто отвечает она, и ее тело сжимается в моих руках. – У меня никогда не было такой семьи, как у тебя. Мои родители – высокомерные твари, которых интересуют только собственные проблемы.

– Как же у них получилась такая дочь? – пытаюсь банально пошутить, чтобы хоть немного поднять ей настроение.

Амелия хмыкает, отвечая:

– Я просто вовремя ушла.

Больше мы не поднимаем эту тему. Я понял, что ее семья – это запретная зона. Черта, за которую нельзя выходить.

Через какое-то время мы отключаемся, но, когда я просыпаюсь, понимаю, что нахожусь в кровати один. Сев, протираю глаза и начинаю испуганно озираться по сторонам. Где же она? Мне холодно без ее тела, которое словно котенок грело мой бок. Взглянув на окно, расслабленно вздыхаю. Амелия смотрит в ночную темноту, сидя на подоконнике, а циферблат показывает начало одиннадцатого.

Скинув одеяло, тянусь к тумбочке и, достав оттуда новую упаковку сигарет, подхожу к Амелии, положив ладонь на ее невероятно нежное плечо. Она вздрагивает и оборачивается.