– И то верно. – согласился парень. – Не обязательно же она поздним вечером заявиться…

Сер и Ан жили в одной квартире. Их матери были сёстрами-близнецами. Отец Ан погиб, когда той было шесть, отец Сера ушёл из семьи ещё до его рождения. В итоге их матери решили жить вместе, а Сер и Ан росли как родные брат с сестрой.

Рядом с домом была небольшая площадка, на ней резвились дети, бегая и снося всё на своём пути. Алиса выждала момент, когда качели будут свободны и тут же заняла их. Качели были парные, вторую прямо из-под носа Ханны забрал Сер, но, подразнив подругу немного, уступил. И вновь потянулись долгие часы ожидания.

В это время Алисе несколько раз названивала мать, но она не брала трубку. Тогда начал звонить отец. Девочка, внутренне содрогнувшись и ожидая проблем, сбросила вызов и отключила телефон. Сер и Ханна, видя это, сперва попытались отправить Алису домой, но после неудачи просто постарались отвлечь её от всего.

Однако же, пока они планировали серьёзный разговор с Ан, внезапно состоялся серьёзный разговор с Ханной.

Качаясь, девушка приподняла руки, держась за качели, и её рукав слегка съехал вниз. Алиса просто мельком глянула, но её взгляд зацепился за три ярких, идущих параллельно, кровавых рубца. Порезы? Девочка оглядела задумчиво-печальное лицо Ханны, тут же вспоминая, что у неё часто были пластыри на руках, ногах, даже на шее.

– Ханни, твоя рука… – осторожно начала Алиса. Девушка тут же опустила её, пряча раны.

– Ты про царапины? – старательно-беззаботно ответила Ханна. – Моя кошка – просто злющая. Помнишь, я рассказывала, как она постоянно выслеживает меня, а потом из-за угла кидается? Вот и сейчас так, буквально за пару минут до того, как я из дома вышла, эта пушистая сволочь кинулась на меня. – она говорила рассерженно, нахмурившись, отведя глаза. Алиса сразу обратила на это внимание: девушка раньше всегда смотрела прямо на человека, когда говорила с кем-то, а значит, сейчас она однозначно врала.

– Ханни, ты мне врёшь.

– Ха? – она возмущённо подняла глаза на собеседницу, но тут же вновь отвела взгляд. Всё также хмурясь, она сказала, – С чего бы мне врать тебе? Уж у кого-кого, а у меня нет желания врать о чём-то в принципе.

– Ханни. Кошки так не царапают, не ври мне. – спокойно, но слегка напористо сказала Алиса. Сер пока не вмешивался. – И все те пластыри у тебя… Ты это… Сама?

Ханна молчала, глядя в землю и подтверждая слова подруги. Чем дальше – тем хуже.

– Почему? – только и сказала Алиса.

– Это не важно. – постаралась улыбнуться девушка. – Правда не важно. Со мной всё хорошо.

– Ты снова врёшь нам. – вступил в разговор Сер. – Ты же знаешь, ты всегда можешь поделиться своими проблемами с нами.

– Да? – подняла на него глаза Ханна. – Да, могу! Но вы все тоже можете, я не права? Тут каждый из нас молчит о чём-то своём! Вроде бы каждый может поделиться своей проблемой, и мы все готовы выслушать, поддержать и помочь… Но почему вы все молчите? – она выдержала паузу, но ответа не дождалась: друзьям нечего было сказать, Ханна была абсолютно права. – Вот именно. – в её голосе звучало злое отчаяние. – И я тоже молчу… Мои проблемы не такие важные, правда… Да и в Коадане всё решается. Так что всё хорошо.

– Нет, раз уж мы это начали, то расскажи. Мы, быть может, сможем решить твою проблему. Да и… Тебе ведь станет легче, если поделишься этим, разве нет?

– Да, станет. Но вам то – нет.

– Да с чего ты это взяла? – слегка повысила голос Алиса. – Ты важна нам всем, и поэтому, если мы будем знать, что тебе легче, то и нам тоже станет лучше, как ты не понимаешь?

– А ты как этого не понимаешь? – огрызнулась Ханна. – И ты, Сер. Строишь из себя непоколебимого и довольного жизнью, но ведь это совсем не так, я права? Знаете, что? Я расскажу, только если вы тоже пообещаете рассказать о своих проблемах. Это будет равноценный обмен.

– Но Ханни… – попыталась возразить Алиса.

– А иначе – никак.

– Согласен. – со вздохом сказал Сер. – Не хотелось бы мне ничего рассказывать, но если есть возможность успеть помочь и вам – то хорошо, это того стоит.

– Ха-ха. – коротко, но довольно посмеялась Ханна. – Вот и отлично. Определим порядок на камень-ножницы-бумага. Кто победит – рассказывает последним, кто проиграет – первым.

Таким образом был решён порядок: первая – Ханна, второй – Сер, а третья – Алиса. Алисе абсолютно не нравилась эта идея, но вспоминались слова Зейры, про помощь людям на тонущем корабле, о существовании которого даже не подозреваешь. Пришлось соглашаться на это. Да и, как сказал Сер, другим от этого станет легче, а значит – цель оправдывает средства.

Да, они были лучшими друзьями. Дорожили друг другом. Доверяли друг другу. Переживали друг за друга и всегда были готовы прийти на помощь.

Вот только они никогда ни о чём друг другу не рассказывали. Никто из них. Молчали, молчали, тонули в своих проблемах, в своих переживаниях. Всем бы стало легче, если бы они просто поговорили, обсудили всё, выговорились. Вместе они, быть может, даже пришли бы к решению своих проблем. Но все четверо решили, что не будут рассказывать никому и ни о чём. Потому что считали свои переживания слишком незначительными. Потому что не хотели напрягать никого. Потому что просто боялись открыться даже близким людям.

Но Ханна положила начало. Она наконец высказала то, что должна была сказать ещё давно, в самом начале, как только заметила это. Да и Алиса постепенно начинала это понимать, вот только совершенно на эту тему не задумывалась. Ей стоило обратить внимание раньше и высказать свои мысли. Да и Сер… Он с самого начала наблюдал немного со стороны и замечал всё, но тоже молчал. Дружба скрепляла их отношения, а молчание – разрушало, и ребята оказались где-то посередине, непонятно как балансируя и удерживая свою связь.

Солнце медленно подходило к горизонту, ненавязчиво напоминая о том, что время идёт и не собирается никого ждать. Детей с площадки, одного за другим, начали забирать родители. В воздухе ещё стояло эхо голосов, криков, перекличек, веселья. Турники, карусели, качели опустели, остались стоять одиноко, словно деревья, с которых опали листья.

Ночь подкрадывалась, холодом пробираясь под куртку, забирая звуки, зажигая фонари. Кусочек неба, что проглядывал через крыши бесконечных, тёмных многоэтажек ещё алел закатом.

– Вы, на самом-то деле, зря так забеспокоились. – начала Ханна. – У меня нет депрессии, нет проблем в принципе, за исключением, собственно, одной. Это будет звучать несколько странно, правда, я столько врачей обходила, но ни один проблему так и не решил… Я не могу нарисовать ничего, не почувствовав боли при этом… Непонятно звучит, да? – она неловко поджала ноги, её голос подрагивал. – Я просто не могу и линии провести. Никак. Нужно испытывать боль, и чем она ярче, тем дольше я могу рисовать. Но не рисовать я не могу! – она вскинула глаза, будто бы кто-то возразил ей. – Это вообще всё, чем я могу заниматься. С музыкой я не лажу, с писательством тоже, и рукоделие мне не даётся никак… И танцы – не моё, и спорт, и… Вообще ничего. Я когда маленькая была, столько кружков обходила, столько секций, но ни в одной не была успешна. А в рисовании – да. Я люблю рисовать, я не могу не рисовать, но рисовать, не почувствовав боль при этом я тоже не могу. – она глубоко вздохнула, опустила глаза. – Никто не понимает, почему. Говорят, мол, не может быть такого. Но как не может, если оно есть? Это и лечить пробовали… Только вот не помогло. Я и в Америке… Я, кстати, до восьми лет в Америке жила. Мы там кучу врачей обошли. Кто-то говорил, что надо менять обстановку, мы сперва переезжали, а потом мама… Она-то родилась и выросла в России. В общем, мама предложила переехать сюда. И здесь я была не в одной больнице, и в частных клиниках. Под конец меня оставили-таки в покое. И… Ну, и вот. Я привыкла жить с этим, меня это не пугает, расстраивает только слегка, да и то, терпимо. Я ведь всю жизнь так, чего сейчас-то переживать. Да и в Коадане-то это не работает. Там я могу рисовать сколько угодно, не причиняя себе вреда. Потому это даже и проблемой уже назвать нельзя. – она вдруг лукаво улыбнулась, обвела взглядом Алису и Сера. – Это было даже не сложно рассказать, просто повода не находилось. А теперь я смогла и вас заставить говорить.