— Видишь ли, Тесс, все гораздо хуже. Я… обесчещена.

Пожалуй, чуть сильнее я удивилась лишь тогда, когда увидела, как Михаил превращается в волка. «Обесчещена» — это всего лишь вежливый эвфемизм, и означает он, что молодая леди (в данном случае Ирен) потеряла девственность еще до свадьбы.

Но как это вообще возможно? Ее все время опекали, никогда не выпускали из дому одну, только в «общество», где все подчиняется правилам. Полагаю, некоторые девушки умудряются найти способы, но Ирен? Она такая скромная, трудно представить, чтобы она ударилась в распутство.

И откуда об этом узнала леди Регина? Сначала вопрос показался мне риторическим, но я немножко подумала и…

— Мисс Ирен, пожалуйста, скажите мне… вас ведь никто не обидел, нет?

— Нет. Никто со мной плохо не обращался. — Под «плохо обращался» она имела в виду изнасилование. И за это слава богу. Распущенные прядки закрывали ей половину лица; вторую половину головы я уже причесала. Казалось, что Ирен можно расщепить ровно пополам, разделив на образ чопорной девушки эдвардианской эпохи и настоящей женщины, скрывающейся внутри. — Я люблю его. Я пошла на риск, а теперь вынуждена за это расплачиваться.

О нет!

— Но ведь вы не ждете ребенка, нет?

Это невозможно. В мои обязанности входит стирка всего нижнего белья Ирен, я знаю график ее месячных так же хорошо, как свой собственный, и он не сбивался в течение всех четырех месяцев, что я прислуживаю ей.

Она обернула ко мне лицо и печально улыбнулась:

— Уже нет.

Вот тут события последних месяцев обрели смысл. Меня перевели в горничные неожиданно, когда предыдущая горничная Ирен уехала на новое место, в Шотландию. Мы внизу рассуждали о том, как все это странно — уволиться без предупреждения и при этом получить от Лайлов блестящую рекомендацию. Теперь я поняла. Та горничная наверняка знала, что Ирен беременна; нельзя не заметить пропущенные циклы. Лайлы хотели, чтобы она уехала и чтобы среди слуг не поползли слухи, поэтому как следует позаботились о ней, обеспечив ее молчание.

— Мама не знает, кто отец, — сказала Ирен. — Ее сильно ранило то, что я ей не сказала. Я знаю, ты ее ненавидишь, и не буду спорить, иногда она ведет себя отвратительно, но ты должна понять, Тесс. Мама вышла замуж за аристократа. Она никогда не чувствовала себя ровней ее подругам, которые получили титулы по праву рождения. Лейтон стал для нее таким разочарованием, а то, что сделала я… в Англии не найдется матери, которая спокойно приняла бы такой позор. Забеременеть от мужчины и отказаться назвать его имя! — Ирен глубоко, прерывисто вздохнула. — Думаю, она вбила себе в голову, что это состоятельный молодой человек, с которым я познакомилась во время котильона, кто-то, кого я смогла бы шантажом заставить на себе жениться, будь я немного «практичнее». И теперь она говорит, что, раз я сбилась с пути, она не доверяет мне больше и хочет, чтобы я быстро вышла замуж. И мне придется с этим смириться, хотя люблю я другого.

Не какой-то состоятельный молодой человек. Кто-то, кто мог находиться рядом с ней. Кто-то, кого она любит. Кто-то, кто, возможно, любит ее взаимно.

И, не успев подумать, я выпалила:

— Это Нед, правда?

Ирен отпрянула, и я не поняла, то ли она потрясена, то ли испытывает облегчение оттого, что хоть кто-то знает.

— Это он тебе сказал?

— Ну конечно нет! И про ребенка не говорил. Он слова не проронил, мисс. Но… он всегда так мил с вами!

— А я всегда мила с ним. — Ирен тоскливо улыбнулась. — Ты же знаешь, его отец тоже на нас работал. Я помню, как еще ребенком играла с Недом в саду, до тех пор пока мама меня не поймала и не выбранила за то, что я дружу с теми, кто ниже меня по положению. Уже тогда я знала, что для меня никогда никого другого не будет.

Нед и Ирен. Для него тоже никогда никого другого не будет, теперь я в этом уверена. Сотни отдельных случаев соединились у меня в голове в изящный, как у снежинки, узор — эти двое всегда искали возможность побыть вместе. И тогда вечером на палубе Нед сказал, что никогда не женится, потому что нет смысла жениться на ком-нибудь, кроме единственной женщины на свете. Он думал об Ирен, о девушке, которую никогда не получит.

Я понимаю, что он любит ее, но, бог мой, как же плохо он с ней поступил!

— Ему не следовало поступать так с вами, мисс. Нед — хороший человек, но он повел себя… беспечно. Бездумно. Позволил, чтобы с вами такое произошло.

— О, не вини его! Это случилось… один раз, всего лишь один, и мы оба потеряли голову. — Теперь ее щеки порозовели, и она была по-настоящему счастливой, пусть только в воспоминаниях. — Однажды прошлой осенью предполагалось, что я нахожусь на чаепитии у Пенелопы Чемберс, но ей внезапно стало дурно, и нам пришлось разойтись. Шофер увез отца, и некому было меня забрать, поэтому пришел Нед. И тут началась гроза, — о Тесс, ты помнишь тот ливень? Как будто небеса разверзлись.

Я ничего подобного не помнила, наверняка весь тот день отскребала полы и не могла даже в окошко выглянуть, уж какой тут дождь.

Ирен посмотрела вверх, в то давнее небо, радуясь грозе.

— Нам пришлось нырнуть в первое попавшееся укрытие, такой небольшой амбар, и переждать ливень. Мы будто остались одни на всем свете. С самого детства мы ни разу больше не оставались по-настоящему одни, и оба знали, что, возможно, больше никогда и не останемся. Вот тут правда и вышла наружу, а когда я узнала, что он тоже меня любит… когда мы поняли, что это наш единственный шанс… да мне плевать, что я обесчещена. Плевать, что мама меня ненавидит. Я бы и снова так поступила. Ничего бы не изменила. — Теперь она выглядела настоящей красавицей, намного красивее, чем мне доводилось ее видеть, Любовь словно освещала ее изнутри, — Думаю, за эти несколько часов с Недом мне выпало счастья больше, чем большинству людей за всю жизнь.

Я кивнула:

— Тогда я рада за вас, мисс. Жаль только, что леди Регина обо всем узнала.

— Нед не знает про ребенка, — торопливо сказала Ирен. — Я ему не говорила, и ты не должна. Он ужасно расстроится. Нед все равно ничего не мог сделать ни до того, как я потеряла ребенка, ни после.

Это, конечно, правда. Если бы Лайлы узнали, что отец ребенка — Нед, они бы в лучшем случае его уволили, а в худшем — обвинили бы в изнасиловании, и то, что Ирен пошла на это добровольно, ничего не значило бы в суде по сравнению с тем фактом, что она знатная леди, а он всего лишь слуга. Ирен все равно никогда не позволили бы выйти за него замуж. Они даже не смогли бы вместе убежать — после такого скандала Нед нигде не сумел бы найти работу, а Ирен слишком хрупкая, чтобы работать, даже если бы умела делать что-нибудь полезное.

Мне все еще хотелось как следует встряхнуть Неда за то, что он подверг ее такой опасности, и неделю назад я бы так и поступила. Но теперь я знала, что значит так сильно кого-то любить. Хотеть украсть хотя бы день с этим человеком, хотя бы час, и не важно, какой ценой.