Он задержал взгляд на худенькой, легко одетой молодой женщине в голубой шляпке, которая улыбнулась ему поверх белых головок нарциссов, возвышавшихся над стеклянной банкой на цветочном лотке.

— Вот-вот. Одни глаза для полицейского и совершенно иные для молоденькой девчонки, что продает букетики.

— Я хочу купить тебе нарциссов, — примирительно сказал он. — Ты любишь цветы, я заметил. Тюльпаны очень быстро завяли, а ты все не решалась их выбросить. Я не спрашиваю, откуда они у тебя появились.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты не спросил, кто мне подарил цветы? Может, у меня есть любовник?

— Ты серьезно?

— А тебя это волнует? Похоже, тебе все равно.

Гала прибавила шагу, глядя прямо перед собой. Лицо ее превратилось в бесстрастную маску. Так бывало всегда, когда у нее портилось настроение. А день обещал быть таким приятным…

Накануне Поль предложил пойти на открытие выставки в зале книжного магазина «Sans Pareil» Рене Илсума. Свои работы представлял Франсис Пикабиа. И тот факт, что Поль пригласил ее на открытие выставки любимого художника «дадаистов», ее обрадовал: может, «мушкетеры» готовы признать ее своей? Гала достаточно была наслышана о Пикабиа, скандальном художнике, обожавшем гонять на гоночных машинах, заводить споры о магической природе искусства и эпатировать публику. Предваряя посещение выставки. Поль рассказал ей о художественной манере Франсиса, исключившего из своей палитры нежные оттенки. «Для него живопись вторична по отношению к поэзии, — говорил он ей увлеченно, — Пикабиа — мощный художник. Очень-очень странный и самобытный. Хотелось бы узнать, что ты скажешь о его работах. Если тебе что-нибудь приглянется, может быть, мы приобретем одну-две картины».

С выставки они ушли с пустыми руками. Ей не понравилась нарочито размашистая манера Пикабиа писать яркими мазками, которые выглядели как лохмотья или рваные ленты на грязном серо-коричневом фоне. Экспозиция выставки из семи картин и пятнадцати рисунков выглядела убого. Тем более что Гала было с чем сравнивать. Они с Полем стали завсегдатаями вернисажей и были желанными гостями в мастерских художников. Особенно сблизился Поль с Амеде Озанфаном — одним из основателей нового направления — «пуризма». Его живописная манера — простота форм, чистота цвета — пришлась по душе Полю, выбравшему для своей поэзии лаконичность фраз. Не раз Гала была свидетельницей многочасовых бесед Поля и Амеде. В свою очередь Озанфан познакомил их с Андре Дереном, у которого они приобрели работу, написанную пастелью, для своего нового дома. Поль обещал Гала при первой же возможности переехать в более просторное помещение, а при благоприятных обстоятельствах — купить дом. Мысль о том, что она будет хозяйкой своего собственного дома, как ничто другое, побуждала ее к приобретению все новых и новых художественных полотен. Для пополнения их будущей коллекции она и направилась в книжный магазин Рене Илсума. Обзор выставки занял у нее не больше четверти часа, еще минут десять она разговаривала с Рене, но ей пришлось битых два часа слоняться из угла в угол, дожидаясь, пока Поль не поприветствует всех своих приятелей, которые по-прежнему не считались с ней. Но когда Поль все же сжалился над ней и они уже направлялись к выходу, его остановила неизвестная ей женщина с копной пышных золотистых волос и до прозрачности голубыми глазами. Поль даже не удосужился их представить друг другу, отвел незнакомку в дальний угол и еще почти полчаса они перешептывались, якобы обсуждая «Берегись живописи» — бездарный рисуночек на клочке бумаги. Гала сняла с полки первую попавшуюся книгу и попыталась углубиться в чтение, но у нее только разболелась голова и вновь обострился ринит, которым она маялась чуть ли не весь март.

Гала вынула носовой платок.

— Я абсолютно счастлив с тобой, не сомневайся, — терпеливо сказал Поль. — Мне завидуют все мужчины Парижа в возрасте от семи лет до семидесяти.

— Все? Ах, оставь… Арагон аж позеленел от зависти. Вы вместе с Луи шляетесь по кокоткам? — Гала высморкалась и с раздражением кинула в сумочку свой насквозь промокший носовой платок.

— Ты обещала не вспоминать, Гала. То была моя ошибка, признаю, — поджал губы Поль.

Он уже сотню раз пожалел о том, что рассказал Гала о своем довольно веселом походе в бордель. Луи знал почти всех девочек по именам и с таким воодушевлением рассказывал об их достоинствах, что Поль не смог отказаться от его предложения посетить веселое заведение. Симоне в черных кружевных чулочках с розовыми, какое соски, подвязках, оказалась той еще шалуньей. Хотя в бордель Поль больше ни ногой — слишком большая опасность принести заразу в супружескую постель.

Поль искоса посмотрел на жену. И все же Гала должна смириться с мыслью, что он нуждается в подобного рода эротических эскападах. Скрывать что-то от нее все равно не имеет никакого смысла, она моментально чувствовала малейшие перемены не только в его образе жизни — в мыслях. Впрочем, за эту особую ее чуткость он, может быть, ее и ценил?

— Только мертвые не ошибаются, — с легкой иронией произнес он. — А я еще вполне молод и, может быть, даже глуп. Так что моя глупая шалость не должна тебя задевать.

— Милая? Шалость? Грязь и мерзость! Не понимаю, как такой умный мужчина может снизойти до шлюхи. Ты и дешевая кокотка. Бр-р-р… Все мыло изведешь, пока отмоешься.

— Господи, Гала! Оставим этот дурацкий разговор. — Поль остановился. — Слушай, давай заглянем в кафе, — предложил он примирительно.

— Жанна-Мария ждет нас к ужину. — Гала хотелось перечить.

— Послушай, дорогая, возьми себя в руки, — сказал Поль после короткой паузы. — У меня выдался свободный день, мы славно провели время в «Sans Pareil». Похоже, Рене Илсум тебя заинтересовал. По крайней мере ты попыталась с ним пококетничать. Не думай, что я не заметил.

Лицо Гала чуть расслабилось, глаза потеплели.

— Тебе показалось, Поль. Если честно, выставка мне совсем не понравилась. Хотя Рене, как мне кажется, обладает хорошим вкусом. И не хам, как твой Луи. Мы говорили с Рене о том, кто из художников мог бы стать иллюстратором для нового твоего сборника.

— Ты предлагаешь взять в иллюстраторы Пикабиа?

— Нет, только не этот сумасшедший, — слишком резко ответила она. Но увидев, как сдвинулись в недовольстве брови Поля, уже мягче добавила: — Пикабиа не сможет встать в ряд с Лота. Согласись, иллюстрации Андре неплохо смотрелись в твоем сборнике «Животные и их люди». Очень многим понравилось.

— Может, и так. Но к новому сборнику мне хочется найти нового художника. Как ты на это смотришь?

— Наверное, ты прав. Новизна всегда будоражит, — сказала она, и ему почудилась издевка в ее голосе. На что это она намекает? Неужели она догадалась об их с Мириам отношениях? Хотя один половой акт с золотоволосой суфражисткой разве можно назвать отношениями?.. Так, неудавшийся эксперимент. Мириам, на его взгляд, была совершенно фригидной. Он и забыл о ее существовании, как только закрыл за собой дверь ее дешевой меблированной комнатки на окраине Парижа. Может, именно потому, что Мириам для него была проходной фигурой, Гала ни о чем раньше не догадывалась? Надо же было девчонке заявиться на вернисаж именно в то время, когда там были они!