Вот тут у Надежды Сергеевны впервые слегка сжалось сердце, и у неё мелькнула очень смутная догадка: а не прав ли был Купрум Эс? Но замдиректора тут же отмахнулась от этой «глупости».

– Ну что ж, очень приятно! – сказала Клавдия Мироновна. – Только я не понимаю, зачем такой спех? Лучше бы недельку подождать, как-то подготовить детей, отобрать наиболее достойных…

Тут Яков Дмитриевич вскочил:

– Нет-нет! Ни в коем случае! Только сегодня! Как же так? Всё уже решено, всё подготовлено… Нет уж, только сегодня! Ковать железо, пока горячо! – Он поклонился обеим женщинам: – Ну, вы извините, я спешу. Значит, сегодня в шестнадцать тридцать. – Попрощавшись, директор дворца вышел.

– Энергичный человек, – заметила Клавдия Мироновна. – Быстрый!

В этот момент Яков Дмитриевич вернулся:

– Клавдия Мироновна, совсем забыл… Наши химики интересуются, что это за средство для ушей… которое вам дал Куприян Семёнович?

– «Слип камли»?

– Вот-вот! «Слип камли». Вы не могли бы дать нам пару кусочков? Наши химики хотели бы произвести анализ, разгадать, так сказать, секрет…

– Да возьмите хоть всё! – сказала Клавдия Мироновна. Она достала из ящика коробочку и отдала её директору дворца.

– Благодарю вас! Всего хорошего! Спешу!

И снова Надежда Сергеевна подумала о Куприяне Семёновиче и снова отогнала от себя эту мысль.

Когда всполошённые члены «инициативной группы» отыскали Гену и сообщили ему удивительную новость, он вцепился пятернёй в подбородок и некоторое время молчал.

– Не понимаю, почему так с бухты-барахты? Зачем такую горячку пороть? Ведь можно было бы выставку работ организовать… Всё! Побегу во дворец, скажу, чтобы отложили.

Гена отсутствовал всю большую перемену, даже остался без завтрака, и вернулся довольно мрачный:

– Ни черта! Как я его ни уламывал (он имел в виду директора дворца), упёрся на своём: сегодня и ни на день позже! У нас, говорит, есть какие-то особые соображения. Ладно! Попробуем и сегодня выставку организовать. Оповестите всех на следующей перемене: у кого есть готовые работы, пусть обязательно приносят.

Зоя слышала этот разговор и усмехнулась про себя. Она-то знала, что это за особые соображения, которые мешают директору дворца отложить мероприятие хотя бы на день. Ведь это она приказала Якову Дмитриевичу устроить всё именно сегодня.

Между тем вся школа узнала, что сегодня будет во дворце, и уже во время большой перемены только и слышалось: «Ты пойдёшь записываться в „Разведчик“? Ты пойдёшь записываться в „Разведчик“?» Об этом спрашивали друг друга не только ребята пионерского возраста, но и третьеклассники, и даже второклашки, которые почему-то решили, что в научно-конструкторское общество будут записывать кого угодно. К концу учебного дня стало ясно, что записываться в «Разведчик» собираются почти все. Записаться в «Разведчик» стало делом вроде бы модным, стало признаком того, что ты человек очень современный и высококультурный. На предпоследней перемене мимо Зои прошли под руку две шестиклассницы. Они прогуливались неторопливо, чуть покачиваясь, надменно косясь на проходивших мальчишек.

– Ты пойдёшь записываться в «Разведчик»? – спросила одна.

– Пойду, конечно, только я не знаю, что надеть: у меня есть брючный костюм – жёлтые брюки и лиловый жакет, – и ещё мама привезла платье из Польши. Только платье уж слишком какое-то такое… Брючный, пожалуй, скромнее будет.

Зоя наблюдала всё это, и её распирало от гордости. Ведь причиной всему была она!

Но не только внутреннее сознание своей значимости радовало Зою. Ей особенно приятны были знаки признания и уважения, которые так и сыпались на неё со стороны одноклассников. В полном восторге были, конечно, и её поклонники.

– Зо-о-о-я! Как ты только на это реши-и-и-лась! – тянула Соня Барбарисова. – Ну как у тебя только сме-е-е-лости хватило!

– Гениально сделано! Просто гениально сделано! Гениально сделано! – гудел редактор Шурик Лопухов.

Их комплименты Зою не так уж радовали, но на каждой перемене её хвалили и другие ребята.

– Да, Ладошина, – сказала Круглая Отличница, – ты просто молодец! Ты просто молодец, Ладошина!

И наконец, проходя мимо, перед ней остановился Павлов:

– Ну, Ладошина, признаю: у тебя башка на плечах! Дай руку!

Зоя подала ему руку с равнодушным лицом, Павлов пожал её и отошёл. Теперь ему не казалось смешным и унизительным, что он ползал на карачках вокруг Ладошиной.

Провожали Зою домой уже не только Соня, Жора, Нюся, редактор и сёстры Мухины. Кроме них, было ещё человек двенадцать из пятого «Б» и даже из других классов. Были тут и Рудаков с Маршевым. Все хотели узнать подробности её разговора с директором дворца, все спрашивали, какие доводы она привела, чтобы заставить директора так круто изменить своё отношение к делу. Тут Зое пришлось туго.

– Ну как какие? – тянула она. – Я сказала ему, что это просто несправедливо, чтобы в «Разведчике» были одни старшеклассники, сказала, что и в пионерском возрасте тоже много всяких исследователей, сказала, что… Ну, мало ли о чём я говорила… Всего не упомнишь.

Словом, Родя заметил, что Зойка попросту излагает содержание его статьи… да ещё то, что говорил директору Гена. Никаких новых доводов, как видно, она не привела, а директор вдруг взял да послушался её.

Родя шёл в толпе ребят, а глаза его стали неподвижными и рот приоткрылся, потому что в голове опять закачались слова: «Очевидное – невероятное, очевидное – невероятное…»

Зоя пришла во дворец с некоторым опозданием. Дело в том, что мама её уехала в больницу проведать папу, а Зое хотелось узнать подробнее, что с ним и каково его состояние. Но мама задержалась, и она её не дождалась.

Ладошина вошла в вестибюль, и сердце её сразу наполнилось гордостью. Если бы только видел Купрум Эс, какую массу людей она привела в движение и осчастливила! Если бы он только узнал, как она за две минуты уладила огромной важности дело, которое оказалось не по плечу всяким там Родькам Маршевым, Генкам Даниловым и Круглым Отличницам!

Входная дверь почти непрерывно открывалась и закрывалась, в неё то и дело входили школьники. Входили ученики шестых, пятых и четвёртых классов, пыталась прошмыгнуть и мелкота из третьих и вторых. Против неё у двери был поставлен кордон в лице технички Сильвии Михайловны, но кордон этот действовал неточно: случалось так, что какой-нибудь дылда третьеклассник проходил беспрепятственно, а пятикласснику, если он был щуплый и маленький, давался от ворот поворот. Отметила Зоя и то, что во дворец входили ребята, которых она никогда не видела в школе. Ей стало ясно, что и в других школах уже проведали о том, что сегодня будет во дворце.

На стекле наружной двери было приклеено объявление: