– Это фото твоей мамы тридцатилетней давности. Ты очень похожа на неё в молодости! Его хранил все эти годы твой отец. Возьми, в нём тепло его сердца! И вот ещё, – он достал из кармана чек на сто тысяч долларов, – это – деньги твоего отца, Марина, а значит, и твои. Прощай, дорогая, тебе пора, – и Дорошин начал подталкивать ошеломлённую девушку к трапу.

Баб-аль-Азизия, резиденция Каддафи,

10 апреля 2011 года

В бедуинском шатре кроме самого хозяина Ливии и его ближайшего окружения находились представители Африканского союза во главе со старым знакомым Каддафи, президентом ЮАР Джейкобом Зумой.

Перед началом переговоров два лидера тепло приветствовали друг друга, обнявшись на пороге шатра под объективами камер иностранных журналистов. Дальнейшее участие представителей СМИ в переговорах не предусматривалось.

– Мы видим, что в настоящее время создалась патовая ситуация, когда никто из враждующих сторон не может решить проблему силовым методом, – заговорил по существу вопроса глава южноафриканского государства, когда делегации приступили к официальным переговорам. – Нам кажется, что в этих условиях, мы – африканцы, должны сами предложить выход из тупика, не прибегая к помощи извне. Наше предложение – «Дорожная карта», план постепенного урегулирования, который предусматривает немедленное прекращение огня, в том числе западных бомбардировок, и налаживание политического диалога с оппозицией, – Зума взглянул на Каддафи.

– Ты ведь прекрасно понимаешь, Джейкоб, что у «оппозиции» нет своего мнения, – ливийский лидер смотрел прямо в глаза своего старого друга. – Всё, что они тебе скажут, будет продиктовано Вашингтоном. Не думаю, что ты сможешь остановить агрессию, цель которой – колониальный захват территории Ливии.

– Скажи, а ты готов рассматривать вопрос «демократизации власти» в Джамахирии?

– Джейкоб, спроси прямо: готов ли я отказаться от власти?

Наступила тяжёлая пауза, которую нарушил сам лидер ливийской революции:

– Да, готов. Но при одном условии: если вопрос о том, кто будет руководить страной, решит сам ливийский народ, в результате плебисцита, без вмешательства извне. Я не хочу анархии и думаю, что в стране найдётся достаточно трезвых людей, способных принять продуманное решение.

– Ну, тогда, я считаю, что выполнил свою роль посредника, – улыбнулся, облегчённо вздохнув, удовлетворённый Зума, – и могу возвращаться на родину. А члены делегации немедленно отправятся в Бенгази для встречи с лидерами оппозиции.

– Что же, если цели переговоров достигнуты, то я прошу всех участников встречи удалиться, а тебя, Джейкоб, остаться. Мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз.

После того как участники делегации покинули шатёр, Каддафи, выдержав паузу, тихо признался президенту ЮАР:

– Знаешь, я очень устал быть лидером государства. За те сорок лет, что минули с момента революции аль-Фатех, Ливия перестала быть отсталой страной. Она богата не только нефтью и газом, но и, что крайне важно для жаркой Африки, пресной питьевой водой. Изменились и сами люди, поверив в то, что все эти богатства принадлежат только им. В нашей стране равные возможности у мужчин и женщин, которые могут теперь участвовать в выборах и даже служить в армии наравне с мужчинами. И я горжусь этим! И всё же я допускаю, что несколько опередил время, стремясь как можно быстрее построить земной рай на земле своей родины. Многие мои бывшие революционные соратники, а главное, ливийский народ, оказались неготовыми к столь решительным переменам внутри страны. Но я уверен: пройдёт время, история расставит всё на свои места, и потомки простят мне мои ошибки, поняв и оценив главное – моё стремление вырвать свой народ из западного рабства!

– Ты так говоришь, будто твоя жизнь уже окончена! – покачал головой Зума. – Жизнь продолжается и вне политики. Многие бывшие государственные деятели, особенно на Западе, легко уходят со своих постов, делая карьеру в бизнесе или на литературном поприще.

– Я мечтаю не о продолжении политической карьеры, а о бедуинском шатре где-нибудь в пустынном, уединённом месте, чтобы никто не мешал мне думать, писать книги и беседовать с Аллахом. Поверь, мне ничего более не надо!

– Муаммар, ты можешь выбрать любое место на юге Африки. В ЮАР ты найдёшь всё, что ищешь!

– Джейкоб, сейчас всё будет зависеть от ситуации. Если удастся остановить агрессию, то я, возможно, воспользуюсь твоим гостеприимством, а если нет, то разделю судьбу своего народа! Впрочем, я хотел обратиться к тебе с личной просьбой.

– Да, конечно, конечно, я тебя слушаю!

– В моей стране стало небезопасно. Западная авиация и спецслужбы альянса ищут моей смерти. Ты, наверное, слышал, сколько раз за последнее время моя резиденция подвергалась воздушным налётам. Но я смерти не боюсь и давно уже философски рассуждаю о её неизбежности. Ведь я – немолод!.. Я не имею в виду себя, но лишь своих близких, самых беззащитных из них, судьбой которых я всерьёз обеспокоен. Мои сыновья – взрослые мужчины, и им самим предстоит выбирать свою судьбу. Я лишь прошу за своих жену Сафию, дочь Аишу и моих внуков, которых хочу спасти. Может настать такая ситуация, что мне придётся эвакуировать их из страны в срочном порядке. Скажи, могу ли я рассчитывать на твою помощь?

– Конечно! Зачем ты спрашиваешь? Твоя семья, дети и внуки будут в моей стране в полной безопасности. Я за это ручаюсь!

– Джейкоб, если наступит крайняя необходимость в их эвакуации, то тогда же потребуется и навсегда спрятать их от чужих глаз. А в Африке их будут искать, прежде всего!

– Что же ты задумал? – удивился Зума.

– Придвинься поближе и пообещай никому и никогда не раскрывать моей тайны! И, кроме того, прошу твоего содействия, – перешёл на полушёпот ливийский лидер.

* * *

Весь апрель шли ожесточённые бои за города Рас-Лануф, Налут и Адждабия, которые попеременно переходили то к одной, то к другой враждующей стороне.

Но первые две недели месяца выдались особенно жаркими и в прямом, и в переносном смыслах. Солнце припекало по-летнему, а на позиции оборонявшихся у Сирта правительственных войск накатывались, словно морские волны, вооружённые до зубов отряды мятежников, чередуя одну ожесточённую атаку за другой. Теперь в ход пошли захваченные у правительственных войск танки советского производства Т-55 и Т-72.

Дорошин хорошо понимал, что как минимум половину из числа нападавших составляют наёмники из разных стран и переодетые в арабское платье бойцы спецподразделений альянса, которых, чтобы уж совсем пустить пыль в глаза, вооружали советскими автоматами Калашникова. Эта «братия» умела вполне грамотно управляться как с бронетехникой, так и с артиллерией российского производства, что напрямую доказывало неплохую профессиональную подготовку «восставшего народа» и его участие во многих заварухах неспокойного мира.

После очередной неудачи с выходом к городу позиции обороны с остервенением утюжились с воздуха и моря силами альянса.