— А как же аморы? Ты не будешь мстить им? — тихо поинтересовалась. И тут же почувствовала, как Джер напрягся всем телом. Снова кинул на меня изучающий взгляд.

— Буду, — едва слышно произнес, — Но не сейчас.

Его рука сильнее сжала мой живот.

— Тебе не стоит об этом волноваться. Мы все сделаем тихо, через время. На нас даже не выйдут.

— Ты уверен?

— Да.

— И уверен, что это нужно? — мне все равно было не по себе.

— Да. И больше не спрашивай об этом, — Джер отвернулся от меня и снова уставился в потолок.

Я замолчала, опять принявшись выводить узоры на его груди.

— Просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — пробормотала через некоторое время.

— Со мной? — Джер расхохотался, вновь поворачиваясь ко мне, — Защитить меня пытаешься?

Ему было смешно. Я такая слабая, беременная, беспомощная в его глазах. Былинка, на которую страшно дышать.

— Да, если понадобиться — защищу. Не веришь? — я тоже рассмеялась. А внутри что-то теплое разлилось от осознания, что это правда. Что я бы хотела оградить его от всего. Пусть это и не в моих силах.

— Верю, Маррру, — Джер накрывает мои губы своими, продолжая улыбаться. Его рука соскальзывает с моего живота на промежность и разводит в стороны влажные, липкие после ночи бедра.

— Я устала, — шепчу неуверенно, когда Ансгар ложится на меня.

— Я тихонько, — его урчащий шепот вибрирует в моем теле, оседая томной тяжестью между ног, — И медленно…

Его губы смыкаются на горле, оставляя влажный поцелуй. Руки подхватывают меня под ягодицы, приподнимая.

— И долго… — продолжает Джер хрипло, утыкаясь бархатистой головкой в набухшие складки, — Пока не станешь совсем горячей и не начнешь сжиматься вокруг меня. Ты так сладко это делаешь, Маррррру… Так жадно…

И меня несет только от его распущенных слов. Глаза сами собой закрываются, и я со вздохом принимаю его.

* * *

Дни потекли как река, плавно сменяя друг друга. Кажется, и разные, но все словно одурманенные розовым туманом, поселившимся в моей голове. Чувствовала я себя отлично, чем очень радовала профессора Ангеуса, у которого теперь наблюдалась, и хоть чуть- чуть успокаивала постоянно напряженного Джера. Волк больше не заводил речь об аборте. Смирился с неизбежным, но так смотрел…Особенно, когда думал, что я не вижу. Словно пытался сфотографировать меня взглядом, запечатлеть навсегда. Внутри все сжималось, когда я чувствовала на себе этот пристальный тоскливый взор. Но вслух ни разу не сказала, что все замечаю. Зачем? Волк все равно не прекратит. Просто еще один разговор, который лишь сдерет тонкую корочку с затихшей раны. Все, что я могла сделать, это показать, как мне легко дается беременность. И слава богу, это было действительно так.

Был один плюс в состоянии Джера, которым я бессовестно пользовалась: волк во всем потакал мне. Словно капризному больному ребенку. До смешного. Даже если явно не хотел, все равно, скрипя зубами, уступал и смирялся, теша себя тем, что сделает мне приятное. Так, через пару недель Джер появился на пороге фермы моих родителей, нарушая разом все волчьи традиции. Я до последнего не верила, что он пойдет на это, да и сам Ансгар отнекивался, как мог. И все же уступил под моим ласковым напором, притащив с собой даже букет цветов для матери и редчайший коньяк для отца.

Поначалу за столом царила гробовая тишина. Все молча ели приготовленного мамой молочного поросенка со сладким картофелем, исподтишка переглядываясь. Родители, особенно отец, сверлили волка недобрым и одновременно раболепным недоумевающим взглядом, до конца не веря, что оборотень с агитационных плакатов, сам Ансгар, оказался в их гостиной. Одно дело: мои рассказы, другое- реальность. Да и родители все равно до конца мне не верили. Чтобы я не говорила, для них я была его рабыня, игрушка, которую он рано или поздно без сожалений убьет. Да, Джер помог им, перевез из неблагополучного сектора, подарил ферму, устроил старшего сына в престижную академию. Но ведь они за это отдали дочь. Благодарности родители не чувствовали. Разве можно оценить жизнь собственного ребенка?

А мои слова про любовь… Молодая дурочка, очарованная властным сильным оборотнем, летящая к нему как мотылек на огонь. Все это было написано на их лицах. И вдруг он пришел… Пришел не как хозяин, а как возлюбленный их дочери. Смотрит прямо, разговаривает вежливо, и видно, что даже испытывает некую неловкость, ощущая их неприязнь к себе. Родители были оглушены, не зная, что и думать. Как относиться к Ансгару теперь. Между ними пропасть, но Джер ничем это не показывал.

На помощь пришла все та же бутылка коньяка. Пара дежурных фраз, вежливых вопросов, заинтересованность, подогретая крепким градусом, и вот уже отец костерит на чем свет стоит волчью систему управления планетой, а Ансгар с улыбкой ему внимает, лишь иногда возражая. Я смотрела на Джера с удивлением. Откуда в нем столько терпения. Папа не подбирал выражений, и даже меня передергивало от некоторых его фраз, а Ансгар лишь слушал внимательно, склонив голову набок, почти не перебивая. Мама пару раз пыталась одернуть отца, аккуратно кладя руку ему на плечо, но это мало помогало.

— Знаете, я ведь с вами в целом согласен, мистер Рудов, — спокойно произнес Джер, когда папа сделал перерыв в своей пламенной речи, чтобы опрокинуть еще стопку, — Вопрос в том, что есть Император. Планета по сути принадлежит ему и должна приносить доход. Система управления, установленная на Земле, является оптимальной для получения этого дохода. Она выведена опытным путем после тысяч проб и ошибок. И закреплена в нашем законодательстве, так что в целом неизменна. Понимаете меня?

Ансгар прищурился, вертя вилку в руке. Отец молча кивнул.

— Я лишь исполнитель, отвечающий перед Императором за результат, — продолжил Джер, удостоверившись, что полностью завладел его вниманием, — Так что все просто. Если я буду вносить изменения, и они улучшат результат, увеличат доходы, то Император на них пойдет. Нет — у вас всего лишь появится другой наместник. И все вернется на круги своя. Если не хуже.

Джер замолчал, хмурясь.

— Я знаю, что вы собираете общественные советы, хоть это и запрещено. Тайно, — желтые глаза волка сверкнули, прожигая отца. Отчего тот застыл, боясь вздохнуть. А потом еле выдавил из себя.

— Нееет, что вы…Как…Как мы можем…

— Можете, — отрезал Джер, и тут страшно стало мне. Наказание за общественные сборы жестокое. От ссылки до казни. Нет, Джер не поступит так с моим отцом! Не поступит же? Внутри все зазвенело от нахлынувшего напряжения.

— После проповеди в церкви по воскресеньям. Это я именно про ваш сектор, мистер Рудов. Кто вы там, на ваших посиделках? Секретарь, кажется? — холодно добавил Джер.

Отец только губами беззвучно зашевелил. Мать охнула, схватившись за сердце. Мне почудилось, что я в страшном сне. Перевела на Ансгара ошарашенный взгляд.