не хотелось оставаться одному. Кальмар ушёл так далеко, что его уже не было слышно. Запах сырости и плеск воды начали тревожить Джаннера.

– Тупик, – сообщил Кальмар, вдруг возникнув прямо перед братом.

Джаннер, подскочив от неожиданности, поскользнулся и плюхнулся в лужу. Кальмар согнулся пополам от смеха, и Джаннер тоже расхохотался. Пещера отозвалась эхом – возможно, впервые с сотворения мира.

Когда они выбрались наружу, солнце уже садилось. Овраг затянули сумерки. Братья вымокли и испачкались, но это их совершенно не смущало. Они побывали в настоящей пещере!

Когда они вскарабкались на холм, солнце улыбнулось им и по пути домой высушило одежду. Братья болтали о всяких пустяках – о любимой еде, о пёсьей речи, о приёмах, которые освоили в гильдии Дурги. Когда они добрались до Трубного холма, Джаннер уже забыл, что его брат – Серый Клык. Кальмар был просто Кальмаром.

Увидев их, с ног до головы облепленных грязью, Ния ахнула и погнала сыновей наверх мыться и переодеваться. Она не стала спрашивать, где их носило, и Джаннер решил, что мать думает только о Радрике, который сидел вместе с Подо у очага. Радрик остался ужинать.

В тот вечер Джаннер лёг спать с лёгким сердцем. Он больше не сердился на брата. В соседней комнате Лили, напевая, убаюкивала щенка. Кальмар, видимо, тоже слышал пение сестры, потому что захрапел почти сразу.

Сумбур в мыслях не давал Джаннеру заснуть, поэтому он встал, нашёл спички, зажёг лампу и выудил из мешка тетрадь и перо. Он уже давно ничего не писал – дел и так хватало. Но сесть за стол и взяться за записи было, как он знал, лучшим способом прояснить голову.

Джаннера по-прежнему смущал вчерашний разговор с Кальмаром насчёт событий в Фубской темнице. Он знал, что брат порывист и склонен к необдуманным решениям, которые, как правило, оказывались ошибочными. Но между ошибкой и злом есть некоторая разница, не так ли? Кальмар не просто ошибся – он добровольно впустил в свою душу нечто тёмное. Он этого пожелал. Когда Кальмар спел волшебную песнь в Фубской темнице, он не просто отказался от возможности спастись – он предпочёл открыть душу могущественной тьме. Джаннер сказал брату, что кровь Эсбена сильнее тьмы, но теперь он засомневался: так ли это, раз тьма вошла в сердце Кальмара?

Ещё Джаннер размышлял о песне, которую Хранительница камней заставила петь Кальмара. Он и раньше видел силу музыки: Лили усмиряла драконов и говорила с собаками на псарне, а самое странное – она пробуждала волшебство, которое соединяло всех Ветрокрылов и позволяло Джаннеру слышать странные голоса. Наверняка существует и музыка, содержащая тёмную силу, достаточно могущественную, чтобы превратить мальчика в Клыка.

А значит, каждый Клык когда-то был обыкновенным человеком. Всех этих людей сделали Клыками не насильно. Они согласились по доброй воле. Хранительница камней сказала Кальмару, что превратиться можно, только если сам захочешь. Значит, Клыки получились из людей, которые охотно приняли преображение и надели на себя шкуру ящерицы или волчий мех словно вторую кожу.

А как же тогда дядя Артам?

Джаннер вспомнил, как впервые встретил человека по имени Пит Носок. Пит был совершенно безумен и носил на руках натянутые до локтей носки, чтобы скрыть когти. Если Артам превратился в полуживотное оттого, что не просто спел какую-то тёмную песнь, а сам этого пожелал… в общем, Джаннер больше не удивлялся дядиному безумию.

Но у Пита изменились только руки. Значит, он не допел до конца? Он передумал? Но вряд ли его свело с ума одно это. Могучего Артама П. Ветрокрыла лишило рассудка что-то другое. Возможно, причина заключается в обитателях Чёрного леса. Если там действительно живут такие жуткие существа, как та тварь, что накануне ночью бродила по двору, Артам вполне мог спятить от долгих скитаний в темноте среди этих уродливых чудовищ.

И всё-таки Джаннер не понимал нынешнего Артама – обладателя великолепных крыльев. Спасая Кальмара из Фубской темницы, Артам стал лучше и прекраснее. А значит, сила, которую заключили в своей музыке Наг Безымянный и Хранительница камней, может не только искажать, уродовать и губить.

Она может распрямить кривое.

Может сделать безобразное красивым.

Может исцелить.

Джаннер отвернулся от стола и посмотрел на брата, который мирно похрапывал в постели. Через несколько часов ему предстоит новый день, полный злобных взглядов, насмешек и жестокости. Джаннеру вдруг стало грустно и стыдно. Как бы ни мучилась его душа из-за предательства Кальмара, какие бы шрамы ни оставили на его теле когти и зубы Серого Клыка, как бы он ни страдал от утраты свободы, будучи Хранителем Трона, собственные горести казались Джаннеру ничтожными рядом с бременем брата. Кальмар нёс самое тяжкое бремя и цеплялся за него, невзирая на боль. Это бремя называется «стыд».

Джаннер вновь увидел то мгновение, когда Артам прыгнул в логово каракана. Одно слово звучало в его душе, в такт с биением сердца: «Защищай. Защищай. Защищай». А что до сих пор делал Джаннер? Ныл, ныл, ныл.

Джаннер стиснул зубы. Он боялся, что таким и войдёт в историю. Что клеймо труса пристанет к нему навсегда. И тогда он решил выбрать другую судьбу. Как Хранитель трона он любой ценой обязан прекратить издевательства в школе, остановить Григора Банга и всех остальных, кто угрожает Верховному королю Анниеры.

Он проснулся среди ночи, головой на столе, с пером в руке. На душе у него лежал камень, поскольку теперь мальчик знал, как следует вести себя в школе. Другого способа нет. Джаннер задул лампу и залез под одеяло, не заметив, что кровать Кальмара пуста.

33. Расплата Банга

На следующее утро Кальмар проспал завтрак. Ния отправила Джаннера наверх разбудить брата, и после долгого расталкивания Кальмар наконец проснулся и со своим мешком поплёлся к повозке.

Лили назвала своего щенка Бакстером – в честь героя любимой книжки; она сидела в повозке, держа его на коленях, и всю дорогу с ним разговаривала. Бакстер, казалось, её понимал. Лили учила Джаннера, как сказать «сядь ко мне на колени», но сколько бы мальчик ни щёлкал языком, Бакстер не обращал на него внимания.

– Кальмар, попробуй ты, – предложила Лили. – У тебя наверняка получится.

– Что ты хочешь сказать? – огрызнулся тот.

– Только то, что ты всегда ладил с собаками, вот и всё.

– Кальмар, не разговаривай с сестрой таким тоном, – велела Ния. – Ты же знаешь, что она не станет тебя дразнить.

– Прости, – буркнул Кальмар, сгорбившись, и отвернулся.

Джаннер понимал, что брат собирается с силами перед предстоящим школьным днём.