Старший брат не отрывал глаз от промокшей земли и думал, как приятно было сидеть в библиотеке без Кальмара: там Джаннер почти поверил, что он самый обычный мальчик. Его по-прежнему тревожило то, что Кальмар рассказал ему накануне вечером. Джаннер всё ещё злился из-за переплётной гильдии, а главное – страшился посмотреть родному брату в глаза: боялся, что увидит жёлтые крапинки, испещряющие синеву. Эти крапинки предвещали кошмар, который Джаннер даже не хотел себе представлять.

Едва они шагнули за порог, Григор Банг подставил Кальмару ногу. Пол и так был скользким, поэтому, падая, Кальмар задел Лили и увлёк её за собой. Девочка выронила костыль и растянулась на мокрых плитах. Григора, казалось, ничуть не смутило падение Лили: он и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Пол был покрыт грязью, которую нанесли со двора ученики, и Лили вся перепачкалась.

Джаннер поднял сестру и помог ей отряхнуться, с усилием сдерживая гнев. Что было делать – драться, ругаться или спокойно отыскать кого-нибудь из старших и предоставить им разбираться с Бангом?

Кальмар принял решение первым. Он опустился на четвереньки, оскалился и зарычал.

В коридоре воцарилась тишина. Дети в ужасе попятились. Даже Григор Банг, казалось, испугался. Джаннер не узнавал брата. Клыки у него как будто ещё удлинились, шерсть на затылке и на шее стояла дыбом.

– Кальмар, не надо, – сказал Джаннер. Он встал между Бангом и братом и сразу же понял, что тоже боится Кальмара. Он вспомнил свои раны, жгучую боль в плечах, ногах, шее и спине. Все чувства говорили ему, что перед ним не Кальмар, а настоящий Серый Клык, зверь до мозга костей. – Кальмар, это я! – позвал Джаннер. – Успокойся!

Но Кальмар не сводил глаз с Григора. Лили подковыляла к нему и дрожащим голоском принялась что-то напевать.

Кальмар перестал рычать. Ухо у него дёрнулось. Он отвёл взгляд от Григора, посмотрел на Джаннера, несколько раз моргнул и вновь стал собой. Джаннер потянул брата и заставил выпрямиться. Окружающие с облегчением выдохнули.

– Держи своего пса на поводке, Ветрокрыл, – злобно сказал Григор.

– Он чует крысу, – ответил Джаннер.

Григор Банг усмехнулся и сжал кулаки. Джаннер приготовился к драке.

– Эгей! Что тут такое? – Сквозь толпу пробиралась Олумфия Граундвич. Она упиралась руками в бока, и усы у неё дрожали. В считаные мгновения ученики разбежались. Госпожа директриса посмотрела на испачканное платье Лили и спросила: – Банг, это твоя работа?

– Я не нарочно, госпожа директриса, – ответил Банг, приняв обеспокоенный вид. – Лили, ты не ушиблась? Честное слово, я не хотел!

– Тогда почему ты не помог мне встать? – поинтересовалась Лили.

– Я испугался этого… этого… его, – Григор указал на Кальмара и изобразил испуг. – Он рычал на меня, госпожа директриса! Я думал, он сейчас кинется!

– Прочь с глаз моих, Банг! – вытянув руку, приказала Олумфия. – Иначе опоздаешь на урок.

– Да, госпожа директриса, извините, госпожа директриса! – С этими словами Григор проскочил мимо Джаннера, бросив на него злорадный взгляд.

– Пошли, ребята. Мы тоже не хотим опоздать, – негромко произнёс Джаннер. Он вскинул сумку на плечо и хотел последовать за Григором.

– Стоять! – приказала Олумфия. – Марш в мой кабинет, Ветрокрылы. Нам надо поговорить.

По пути кровь у Джаннера так и кипела. Он снова влез в неприятности – но разве он виноват? Почему Григора не наказали?

Олумфия захлопнула дверь и, велев ребятам сесть, очень долго и пристально разглядывала всех троих. Джаннер твёрдо решил не извиняться и от нечего делать принялся пересчитывать волоски на усах директрисы. Он едва сдержал смех, когда понял, что те, которые она выдернула два дня назад, уже отросли.

– Ваша мать, – начала Олумфия прерывающимся голосом, – в большой опасности.

Джаннеру тут же расхотелось упрямиться.

– Вы о чём? – спросил он.

– Расщепок вернулся?! – вскрикнула Лили.

Кальмар молчал. Он смотрел на подлокотник кресла и царапал дерево когтем.

– Нет, не расщепок. Я имею в виду кое-что похуже. Эгей! Кальмар, я говорю о тебе.

Тот поднял голову и прищурился:

– Я ни за что не причиню вреда родной матери.

– Напрямую – да, – сказала Олумфия.

– Вообще никак, – буркнул Кальмар.

Олумфия вздохнула.

– Госпожа директриса Граундвич, – сказала Лили, – не сердитесь, пожалуйста, но вы не правы. Кальмар не тронет маму. Никогда.

– Вы не понимаете, ребята. Я люблю вашу мать, но она сделала большую глупость.

– Что вы имеете в виду? – спросил Джаннер.

– Туралай. – И у Олумфии задрожал подбородок. – На совете. Её кровь – на великом дереве. Она объявила в присутствии совета и семерых вождей, что ручается за тебя, Кальмар. Ты понимаешь, что это значит?

– Если я нарушу закон – накажут нас обоих, – отчеканил Кальмар. – Но я же не преступник. Я не собираюсь нарушать закон.

– Мальчик мой, – Олумфия покачала головой, – всё не так просто. Как только ты появился здесь, я поняла, что школьникам понадобится время, чтобы привыкнуть к тебе. Честно говоря, я знала, что и сама привыкну не сразу. Не будь ты сыном моей близкой подруги, я бы тебя тоже недолюбливала, как и они.

Кальмар глубоко процарапал ручку кресла когтем.

– Пойми, Кальмар, на другой чаше весов – девять лет боли и гнева. Испокон веков, задолго до того, как началась Великая война и Клыки принялись убивать наших сыновей и дочерей, жители Зелёных лощин не любили чужаков. К добру или к худу, но недоверие к чужим у нас в крови.

– Но если Кальмар не нарушает законов, что грозит маме? – спросил Джаннер.

– У меня в ушах ещё звенит от воплей родителей. С тех пор как вы появились, мне каждый день приходится выслушивать жалобы. Люди в ярости оттого, что я позволила вам посещать школу. Они считают, что я подвергаю их детей опасности. И они примут меры.

– Какие? – спросила Лили.

– Ну, для начала они подучат детей задирать вас. Такую игру ведёт Григор Банг. Его отец хочет, чтобы вы вылетели из школы. Если ты, Кальмар, подерёшься с Григором, господин Банг заявит, что Серый Клык пытался убить его ребёнка. А если Григор получит хоть одну царапину, совет поверит господину Бангу и тебя надолго отправят в темницу.

Джаннер вздрогнул, когда до него дошло. Кальмару не нужно красть лошадь или наносить ущерб городскому имуществу, чтобы отправиться за решётку, – хватит одной царапины.

– И если тебя посадят в тюрьму, парень, – сдавленно продолжала Олумфия, – туда же отправится и твоя мать. Мою милую Нию закуют в цепи и бросят в тёмную холодную камеру. Понимаешь? Если бы ты сейчас набросился на Григора, всему бы пришёл конец.

Джаннер и Лили взглянули на брата. Кальмар