— Знали. Раньше таких не пускали в Центр, но сейчасдругие времена… Поэтому Земсков и подозревает его больше других. Но, по-моему,целесообразнее подозревать Кудрявцева.

— Почему? — заинтересовался Дронго. У него былокресло на роликах, и он развернулся в сторону полковника.

— Я много думаю о случившемся, — сказалМашков, — и мне с самого начала не нравилась версия о виновности этого водителя.Слишком явно все не совпадало. Задумавший такое преступление человек долженбыть ученым, специалистом по ядерным проблемам как минимум. Кто мог предложитьдвум сотрудникам Центра пойти на подобное хищение? Только человек, пользующийсяих безусловным доверием.

— Занятно, — сказал Дронго, — у васинтересные замечания.

— И наконец, зарубежные поездки Кудрявцева. Онединственный из руководства Центра жил и работал за рубежом, но затемнеожиданно для всех вернулся домой. Более того, согласился работать в Чогунаше.Я понимаю, что это выглядит несколько наивно, но вы обратили внимание, как онодевается, как держится? Зачем ему Чогунаш? Зачем ему этот Богом забытыйпоселок?

— А чисто творческий поиск, научный интерес? —спросил Дронго. — Разве это не столь важно?

— Может быть, — согласился полковник, — аможет, и нет. Но в любом случае мне кажется, что его странная забывчивостьподозрительна.

— Какая забывчивость?

— Он забыл рассказать нам о том, что Глинштейн иСуровцев поменялись сменами. Они попросили у него разрешения работать именно втот день, когда планировался вывоз радиоактивных отходов. И он разрешил им. Нопотом забыл нам об этом сообщить.

— Забыл сообщить, — задумчиво произнесДронго. — Знаете, кажется, вы подсказали мне очень интересную идею.Простите, полковник, но мне нужно проверить некоторые данные.

— Да, конечно, — кивнул Машков, — извините,что я вам помешал.

— Наоборот, — улыбнулся Дронго, — вы мнетолько помогли.

— Вы знаете, я столько про вас слышал, — сказалполковник. — Это так удивительно, что я встретил вас именно здесь, всибирском поселке. Мне столько рассказывали про ваши уникальные методы, проваши аналитические способности. Говорят, что вы работаете как компьютер.

— Неправда, — засмеялся Дронго, — простосейчас время компьютеров, поэтому меня и сравнивают с этим ящиком. Мне раньшебыло даже немного обидно, но после того как специалисты затоворили овозможности создания компьютерного интеллекта, стало как-то полегче. Но впринципе меня особенно хвалить не за что. Просто я умею находить взаимосвязьмежду разными фактами. Это как составление слов из различных букв. Можно ведьнаписать «Илиаду» Гомера, а можно просто набор слов. Согласитесь, что эторазные вещи. Ведь писатели умеют составлять из букв слова, а из слов фразы. Апотом они складывают фразы в книгу, и получается нечто цельное. Я думаю — этоособая форма мышления. Как вы считаете? Например, шахматистов весь мир уважаетза особый склад мышления, но это вовсе не значит, что они самые умные люди на свете,иначе почему тогда чемпионами мира по шахматам не становились Эйнштейн,Резерфорд, Бор и другие?

— Убедили, — рассмеялся Машков, — теперь ябуду считать, что вы самый способный человек в области расследованияпреступлений.

— Это ближе к истине, но тоже сильно преувеличено. Явсего лишь способный человек, умело пользующийся данными мне возможностями. Воти все.

— Вы не ходили на обед, — заметил Машков, — исидите здесь уже четвертый час.

— Ничего, — пробормотал Дронго, — мне полезнонемного похудеть. Вы же видите, какой я толстый.

— Может, мне сказать, чтобы вам принесли обед прямосюда? — предложил полковник.

— Нет, спасибо, мне некогда. Мне нужно не толькопоработать с компьютером, но и опросить несколько человек.

Машков вышел, а Дронго развернул кресло и снова впилсявзглядом в экран. Кудрявцев, подумал он. Интересно, что так думает не толькоМашков. Он набрал список из двадцати четырех человек и начал выводить фамилиипо одной на дисплей, прибавляя к каждой несколько собственных строк. Затемубирал одну за другой фамилии, оставляя в списке лишь тех, кто был емунеобходим. Еще через полтора часа у него остались только пятеро: Добровольский,Кудрявцев, Сырцов, Волнов и Шарифов. Он убрал все остальные записи, и теперь надисплее были лишь фамилии пятерых интересующих его людей. Значит, пять человек.Он поднялся, прошелся по комнате и снова сел на стул, придвинул его к столу ипродолжал работать.

Летом в мотеле останавливалось множество народу, и ЭлизабетОксинен привыкла к постоянному наплыву гостей. Мотель был расположен на краюгорода, но здесь всегда бывало много туристов, предпочитавших останавливаться вПорво, поскольку в финской столице цены на жилье гораздо выше, чем здесь. Онапривыкла и к русским туристам, которые часто жили в ее мотеле, и даже немноговыучила русский язык.

Этот русский, приехавший несколько дней назад, с первойминуты вызвал у нее подозрение, когда он появился в мотеле со своим ящиком ишумел утром так, что на него даже пожаловались соседи. Элизабет хотела сделатьновому постояльцу замечание, но он куда-то ушел, а затем опять появился,помятый, небритый и какой-то взъерошенный.

Правда, деньги у него были, и он даже заплатил за три днявперед. А потом снова куда-то исчез.

Элизабет не стала бы обращать внимание на постояльца, еслибы, в соответствие со строгими нормами проживания туристов, не нужно быломенять белье и убирать в его комнате. Туда отправилась горничная и обнаружилакакой-то непонятный предмет, накрытый одеялом. Когда она хотела поднять одеяло,оно все как-то странно заискрилось, и бедняжка в испуге выбежала из номера. Вкомнате вообще было заметно какое-то жутковатое свечение. Элизабетперепугалась. Ведь, помимо этого свечения, в крайнем по коридору номереискрились розетки, не работал пылесос. Элизабет вышла оттуда, чувствуянепривычную сухость во рту. Она позвонила своему соседу-пенсионеру, бывшемусотруднику полиции, и тот сразу приехал, чтобы лично осмотреть этот непонятныйпредмет, вероятно, какой-то прибор.

Он вошел в комнату и довольно долго пробыл там, очевидно,разглядывая прибор и пытаясь понять его назначение. У Элизабет не было временивозиться с этим, в мотеле опять было полно постояльцев. Но когда она вернуласьв комнату, обнаружилось, что осматривающий прибор сосед почувствовал головокружениеи вообще ему стало плохо.

Тогда Элизабет испугалась еще больше. Она решила закрытькомнату и вообще никого не пускать туда вплоть до приезда странного русского,срок проживания которого истекал через два дня. Она так и сделала, запретивгорничной входить в эту комнату.

Все было бы нормально, если бы вечером по телевизору непоказали ее постояльца. Выступавшие врачи говорили, что все, кто видел этогочеловека, обязаны немедленно сообщить о местах его пребывания в полицию, таккак этот человек оказался серьезно облучен и необходимо установить место, гдеэто могло произойти.