На лету они часто с необычайной быстротой повертываются кругом и, ловко орудуя своей выступающей нижней челюстью, подхватывают мелкую рыбку, удерживая ее затем более короткой верхней половиной своего похожего на ножницы клюва. Я не раз видел это, пока они, как ласточки, летали взад и вперед совсем близко от меня. Иногда, оставив поверхность воды, они летали беспорядочно, неправильно и быстро, испуская при этом громкие резкие крики.

Совершенно очевидно, какую пользу приносят им длинные маховые перья на крыльях во время ловли рыбы, помогая им оставаться сухими. Когда они так летают, то своими очертаниями напоминают принятую многими художниками схему в изображении морских птиц. Хвост у них играет важную роль, направляя, как руль, их неправильный полет.

Эти птицы распространены далеко в глубь страны по течению Параны; говорят, что они остаются здесь круглый год и выводят птенцов в болотах. Днем они держатся стаями на поросших травой равнинах, на некотором расстоянии от воды. Когда мы стояли, как я уже говорил, на якоре в одном из глубоких протоков между островами на Паране и вечер уже подходил к концу, неожиданно появился ножеклюв. Вода была совершенно спокойна, и со дна поднималось много мелкой рыбы. Птица долго скользила по поверхности, стремительно и беспорядочно летая вверх и вниз по узкому протоку, который теперь наступающая ночь и тени нависших над ним деревьев покрывали мраком.

В Монтевидео я наблюдал, как несколько больших стай этих птиц целый день оставались на илистых отмелях в глубине гавани, точно так же как на поросших травой равнинах у Параны, а каждый вечер улетали в море. Все эти факты заставляют меня заподозрить, что Rhynchops ловит рыбу обычно по ночам, когда многие низшие животные поднимаются на поверхность в наибольшем количестве. Г-н Лессон утверждает, что видел, как эти птицы открывали раковины мактр, зарывшихся в песок отмелей на побережье Чили[148], но весьма маловероятно, чтобы при их слабых клювах с такой сильно выдающейся нижней челюстью, при их коротких ногах и длинных крыльях подобная привычка могла быть широко распространена среди этих птиц.

За наше плавание вниз по Паране я видел еще только трех других птиц, чьи особенности достойны упоминания. Одна из них – маленький зимородок (Ceryle americana), у которого хвост длиннее, чем у европейского вида, и потому он сидит не так прямо и неподвижно. Кроме того, летает он не прямо и быстро, как стрела, а вяло и по волнистой линии, как мягкоклювые птицы. Он испускает низкий звук, похожий на то, как будто друг о друга ударяются два камешка.

Маленький зеленый попугай (Conurus murinus)с серой грудкой всякому другому месту для устройства гнезда предпочитает, по-видимому, высокие деревья на островах. Гнезда расположены так тесно одно к другому, что как будто составляют одну сплошную массу прутьев. Эти попугаи живут всегда стаями и производят большие опустошения на хлебных полях. Мне говорили, что близ Колонии за один год убили 2500 этих птиц.

Птица, имеющая вилообразный хвост с двумя длинными перьями на конце (Tyrannus savana)и называемая испанцами ножехвостом, очень распространена около Буэнос-Айреса; обыкновенно она сидит на ветке дерева омбу, подле дома, и оттуда предпринимает короткие полеты в погоне за насекомыми, возвращаясь всегда на прежнее место. В воздухе эта птица по манере летать и по общему виду обнаруживает какое-то карикатурное сходство с обыкновенной ласточкой. Она обладает способностью делать очень резкие повороты в воздухе и при этом раскрывает и закрывает свой хвост то в горизонтальном (боковом) направлении, то в вертикальном, точь-в-точь как ножницы.

16 октября. Несколькими лье ниже Росарио западный берег Параны окаймлен отвесными обрывами, которые вытянулись длинной линией, оканчивающейся ниже Сан-Николаса; поэтому берег этот больше похож на взморье, чем на берег пресноводной реки. Общему виду Параны сильно вредит то обстоятельство, что из-за мягкой структуры берегов вода в ней очень мутна. Уругвай, протекающий среди гранита, много прозрачнее, а там, где обе реки сливаются, – в начале Ла-Платы – их во́ды на большом расстоянии можно различить по их черному и красному цвету.

Вечером подул не совсем благоприятный ветер, и мы, по обыкновению, тотчас же остановились, а на следующий день, когда поднялся довольно свежий попутный ветер, капитан настолько разленился, что и думать не хотел о продолжении пути. В Бахаде мне характеризовали его как «hombre muy aflicto» – человека, который всегда остается жалким неудачником; и в самом деле, все задержки он переносил с удивительным смирением. То был старый испанец, который провел много лет в этой стране.

Он заявлял о своем большом расположении к англичанам, но упрямо твердил, что битва при Трафальгаре была выиграна только потому, что все испанские капитаны были подкуплены и что единственный истинно доблестный поступок во всем сражении совершил испанский адмирал. Высказывание это поразило меня как нечто весьма характерное: этот человек предпочел бы допустить, что его соотечественники отъявленные предатели, нежели усомниться в их искусстве или храбрости.

18 и 19 октября. Мы продолжали медленно плыть вниз по замечательной реке; течение помогало нам совсем мало. За все наше плавание вниз по реке мы встретили очень мало судов. Здесь, как видно, добровольно отвергают один из лучших даров природы, великолепное средство сообщения – реку, по которой корабли могут ходить из области умеренного климата, так же удивительно обильной одними продуктами, как и лишенной других, в другую область, с тропическим климатом и почвой, равной которой по плодородию, по словам лучшего знатока г-на Бонплана, нет, быть может, нигде на земле. Насколько иначе выглядела бы эта река, если бы счастливая звезда привела на Ла-Плату первыми английских колонистов! Какие прекрасные города стояли бы теперь на ее берегах! Пока жив Франсиа, диктатор Парагвая, эти две страны останутся столь же обособленными, как если бы они находились на противоположных концах земного шара[149]. А когда этот старый кровожадный тиран отправится держать ответ за свои тяжкие грехи, Парагвай будут раздирать революции, в такой же мере неистовые, как противоестественна тишина в стране теперь.

20 октября. Мы прибыли к устью Параны, и так как мне не терпелось попасть в Буэнос-Айрес, я высадился на берег в Лас-Кончас, чтобы поехать в столицу верхом. Высадившись, я, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что оказался до некоторой степени пленником. Тут разразилась бурная революция, и на все порты было наложено эмбарго. Вернуться на судно я не мог, а о том, чтобы ехать в столицу сушей, не могло быть и речи. После длинного разговора с комендантом я получил разрешение явиться на следующий день к генералу Ролору, командовавшему дивизией мятежников по эту сторону столицы. Наутро я поехал в лагерь. Генерал, офицеры и все солдаты казались, да, я думаю, и на самом деле были, большими негодяями.