– Погоди-ка, Сим, – сказал Ной, откладывая мотыгу.

Он опустился на колени, начал разгребать землю руками и откопал небольшой, размером с овечью голову, глиняный горшок, закрытый крышкой. На крышке виднелась трещина, должно быть случившаяся от удара мотыги. Ной попытался поддеть крышку ножом, который протянул ему Сим, но та сидела на своем месте крепко и не поддавалась. Тогда Ной вытащил горшок, оказавшийся весьма тяжелым, из земли и перевернул на траву. Крышка отлетела и из горшка, весело звеня, посыпались монеты.

– Вот наше дерево и вот наши припасы, – не вставая с колен, сказал Ной остолбеневшему от удивления Симу. – Возблагодарим же Того, кто послал нам чудесный дар.

Сим опустился на колени рядом с отцом, и они начали молиться…

Чудесный дар был не просто даром, а еще одним подтверждением Высшего покровительства. Времени осталось совсем немного, и потому все строители Ковчега старались делать свое дело как можно скорее. Когда вечером Ной посмотрел на Ковчег, оценивая, сколько они сделали за сегодняшний день, то увидел, что было сделано вчетверо против обычного и при том никто из строивших не выглядел изможденным. Устали все, чувствовал себя уставшим и сам Ной, но то была обычная усталость, от которой к утру, после крепкого сна, не останется и следа.

«Если так пойдет и дальше, то мы управимся за четыре дня, – подумал Ной. – Верхний ярус достроен, осталось настелить крышу и осмолить ее как следует. Хорошо, если у нас будет целый день для того, чтобы не торопясь снести в Ковчег припасы и устроить все внутри Ковчега так, как нам надо.

Хам, весь напряженный, но старающийся выглядеть безмятежно, ждал Ноя возле Ковчега и не уходил никуда.

– Иди домой, – сказал ему Ной, – ужинайте без меня, затем помолитесь вместе с матерью, прося благословения у Господа, а потом берите с ней угощение и ступайте к Гишаре…

– Разве ты не пойдешь с нами, отец?! – удивленно и, вместе с тем, испуганно, воскликнул Хам, не дав отцу договорить до конца.

– Пойду, как мне можно не пойти, – ответил Ной, улыбаясь сыну, – ведь тогда получится, что я против твоего сватовства, а это не так. По дороге остановитесь у кузницы Гидвона и ждите меня. А может статься так, что я буду ждать вас там. У меня неотложное дело кузнецу.

– Настолько неотложное, что ты не разделишь с нами вечернюю трапезу?

– Не до трапезы мне, – честно ответил Ной. – Семь дней осталось, и первый из них подошел к концу…

Изделия кузнеца Гидвона славились на всю округу своей прочностью и тем, что долго сохраняли свою остроту после заточки. Если обычный нож надо было точить о камень каждую седмицу, то выкованный Гидвоном выдерживал без заточки целых три седмицы. Ной подумал так – если и есть где-то рядом метатель ножей, могущий убить человека на расстоянии, не приближаясь к нему, то ножи он станет заказывать у Гидвона, потому что более не у кого. Было еще два кузнеца Уюр и Мсех, но Уюр был стар и больше портил, чем делал, а Мсеху было далеко до Гидвона.

Гидвон, огромный, рыжебородый, громогласный, казался сам сделанным из железа, потому что был неутомим. Огонь в его кузнице горел и днем и ночью, и все это время, с редкими перерывами, слышался оттуда стук молота. Если Гидвона спрашивали, когда он спит-отдыхает, он, смеясь, отвечал: «Подниму молот и засыпаю, чтобы спать до тех пор, пока не придется поднимать его снова, так и высыпаюсь». Подмастерьев, готовых помогать бесплатно, в обмен на обучение, Гидвон никогда не брал. У него был всего один работник, глухонемой дурачок, имени которого, кажется, не знал и сам Гидвон. Поговаривали, что кузнец занимается колдовством и потому держит такого работника, который не может рассказать ничего из увиденного им. Выплавка и ковка железа – непростое ремесло, без колдовства тут не обойтись. Ной не верил в колдовство кузнеца, любой человек, искусный в своем ремесле, кажется окружающим колдуном.

В кузнице было жарко настолько, что сравнение с пеклом напрашивалось само собой. Гидвон, стоявший в центре кузницы, у наковальни, встретил Ноя без особого радушия, но молотом махать перестал. Из одежды на нем были полотняные штаны, прожженные во многих местах и перепачканные сажей, да кожаный фартук, начинавшийся от шеи и спускавшийся немного ниже колен. Тело Гидвона густо заросло курчавым рыжим волосом, и оттого казалось, что под фартуком на нем была надета одежда из овечьих шкур, вывернутых шерстью наружу. Гидвон жестом велел работнику принести воды для охлаждения железа вместо испарившейся, затем вывел Ноя за порог своей кузни и начал говорить с ним там. В том не было оскорбления для Ноя, потому что Гидвон не намекал гостю, чтобы он ушел поскорее, а просто вышел с ним из жаркого помещения на свежий воздух, где разговаривать было несоизмеримо приятнее.

После обмена приветствиями и положенными вопросами о состоянии дел, Ной спросил:

– Известны ли тебе, Гидвон, люди, искусные в метании ножей? Может, для кого-то из таких тебе приходилось делать ножи или ты просто знаешь?

– Хочешь научиться этому или спрашиваешь по другой причине? – спросил, вместо того чтобы ответить, Гидвон. – Что за дело тебе до этой забавы?

– Есть дело – вот и спрашиваю, – уклонился от ответа Ной, но Гидвон был не из тех, кто легко отступается.

– Нет мне дела до твоих дел, если ты спрашиваешь, а сам отвечать не хочешь! – сказал он, хмуря лохматые брови. – У меня своих дел хватает! Если тебе больше ничего не нужно, то я пойду…

Характер у Гидвона был под стать ремеслу – тяжелый и огненно-вспыльчивый.

– Неужели нельзя просто ответить? – мягко укорил кузнеца Ной. – Если бы ты сразу ответил, Гидвон, то я бы уже ушел и не мешал тебе.

– Я спрашиваю, потому что сам иногда забавляюсь этим, – ответил Гидвон. – Пошли, покажу.

Взяв Ноя за руку, он повел его в кузницу и показал на один из столбов, поддерживающих закопченную балку, что шла посередине потолка, поддерживая крышу. Примерно в четырех локтях от земляного пола на столбе был вырезан чем-то острым неровный круг, размером чуть больше куриного яйца. Снаружи дерево было гладким, с налетом копоти, как и все в кузнице, а внутри виднелись многочисленные следы от острия ножа.

– Я бросаю от двери, – с затаенной гордостью сказал Гидвон. – Вот, смотри.

Он отошел к порогу, взяв по пути с чурбана, стоявшего подле наковальни, один из недавно выкованных ножей. Обернулся, покачал рукой, словно взвешивая нож, а потом перехватил его за острие и сильно, с размахом метнул.

Нож пролетел мимо Ноя, вонзился в дерево и тягуче-пронзительно «запел», колеблясь. Деревянных накладок на рукояти ножа еще не было и оттого «песня» звучала громко. Лезвие ножа было длиной в полторы пяди и вошло в твердое дерево примерно на треть. Ной подумал, что в тело человека нож вошел бы по самую рукоять, так, как вошел нож в тело Ирада.

«Уж не Гидвон ли убил Ирада? – подумал Ной, оглядываясь на кузнеца. – Но что ему до Ирада? И нужен ли Гидвону нож, если он так же силен, как и Сим и может убить ударом кулака или свернуть шею? Но для того, чтобы убить кулаком, надо подойти близко, а нож бросают издалека… Вот, теперь и Гидвон у меня на подозрении… Господи, Отец наш небесный, пора бы уже проясниться этому делу, ведь мало осталось времени у меня!»