Услышав Голос, все пали на колени и слушали, не сводя взоров с повисшего в небе моста.

– Всех животных Я отдаю вам в пищу, как прежде отдал зелень растений. Но не ешьте мяса, в котором есть жизнь – то есть кровь. И за вашу кровь – за отнятую жизнь – Я взыщу с того, кто прольет эту кровь, будь то зверь, будь то человек, отнявший жизнь у брата своего. Если кто прольет кровь человека, кровь убийцы другой пусть прольет. Ибо человек создан как образ Божий…

– Истинно так! – сказал Ной и поклонился до земли.

Все остальные повторили его слова и тоже поклонились.

– Будьте же плодовиты и многочисленны, заселяйте землю и господствуйте над нею! – продолжал Господь. – Я заключаю договор с вами и вашими потомками, и со всеми живыми существами, которые вместе с вами покинули ковчег…

Ной еще раз поклонился, и все поклонились.

– Я беру вас под свое покровительство. Впредь уже воды потопа не станут губить все живое, больше потоп не будет опустошать землю…

Сердца, не прекращающие радоваться по выходе из Ковчега, возрадовались еще сильнее. Велик был ужас виденного, грозным было возмездие, пусть справедливость его и не вызывала сомнений, и никому из спасенных не хотелось бы, чтобы подобное повторилось впредь с их потомками или с ними. Возрождая жизнь, хочется верить в то, что жизнь эта будет длиться вечно и никогда не прервется.

– Вот знак этого договора, который Я заключаю навеки, из рода в род, с вами и со всем живым. Я повесил на облаках свой лук, радугу, в знак договора между Мною и жителями земли. Когда Я соберу облака над землей, то в облаках появится радуга. Тогда Я вспомню Свой договор с вами и со всем живым – и потопа, который губит все живое, уже не будет…

– Не будет! – повторяли губы.

– Не будет! – ликовали сердца.

– Потопа больше не будет! – громко крикнул Ной, крикнул не потому, что кто-то мог не услышать Глас Господень, а потому что такую весть нельзя было не повторять вслух. – Потопа больше не будет!

– В облаках будет радуга. Я увижу ее и вспомню Свой вечный договор со всеми жителями земли: «Это знак договора, который Я заключил со всеми, кто живет на земле!»

Долго молились, благодаря Господа и вознося хвалу Ему. Когда встали с колен и поздравили друг друга с радостной вестью, радуга медленно растаяла, а следом за ней исчезли и облака. Величественны были горы, но разве их величие можно было сравнить с величием бескрайнего синего неба?

– Как вышли мы из Ковчега, – сказал Ной, – так делаю я шаг и говорю: «Как же хорошо», делаю другой и говорю: «Как же хорошо». А теперь я и не знаю, что сказать, потому что нет слов у меня, достойных того, что хочу я сказать! Но надо ли говорить, ведь вы чувствуете то же самое, что и я.

– Тысячу тысяч раз хорошо! – воскликнул Иафет. – У меня такое чувство, будто родился я заново! Мир стал другим, и я изменился!

– Все мы родились заново! – сказал Ной. – На что уж я старше всех, но и у меня такое чувство, что родился я к новой жизни! И места эти нравятся мне больше тех, где жили мы раньше, и надежды в сердце моем стало больше… Все плохое смыла вода, осталось только хорошее!

Откуда ни возьмись, закружилась в небе стайка голубей, белых, похожих на маленькие резвые облачка. Одна голубка, держащая в клюве гроздь ягод, села на плечо Ноя. Ной замер, стараясь не спугнуть птицу, все остальные тоже замерли и смотрели, что будет дальше. Ной осторожно, чтобы не испугать, протянул к голубке руку ладонью вверх, приглашая ее перейти сюда. Ною хотелось поближе рассмотреть незнакомые, невиданные им никогда ягоды, но он не собирался отнимать у птицы ее добычу.

Странное дело – голубка была крупной, но тяжести ее Ной на своем плече не ощущал. Он не удивился этому, решив, что члены и плечи его огрубели во время строительства Ковчега, ведь столько было сделано и столько перенесено с места на место.

Оказалось, что гроздь ягод была не добычей, а даром. Голубка опустила свою ношу в протянутую ладонь и легко, едва взмахнув крыльями, взмыла ввысь. Мгновение – и вся стая исчезла в небесной синеве, подобно тому, как недавно растворились в ней облака.

Ной рассмотрел ягоды, не очень большие, продолговатые, темно-синие, понюхал их (запах был приятен и терпок), а затем осторожно, чтобы не раздавить, отщипнул огрубелыми пальцами своими одну ягоду и положил ее в рот.

Жевать не стал, а просто растер по небу языком, чтобы лучше прочувствовать вкус. Вкус был приятным – вязкая сладость сочеталась в нем с легкой кислинкой. Ной выплюнул косточку в свободную левую ладонь, а правую, с ягодами, протянул вперед, приглашая всех угоститься.

– Косточки сохраняйте! – предостерегал он. – Я хочу вырастить это растение и если удастся мне, то будет добро всем нам. Эти ягоды слаще финика и сочнее тех, что растут на деревьях.

– И смотрите, как обильны они, – добавил Сим, – всего одна гроздь, а сколько ягод!

– Все они держатся вместе, – сказал Иафет, отщипывая от грозди. – Одна к одной…

– Так и нам подобает держаться, – улыбнулся Ной. – Только так и никак иначе.

– Как их называть? – спросила Эмзара.

– Ребенка нарекают после того, как он родится, – ответил Ной. – Будет урожай, будет и имя. Пока же будем называть их просто ягодами. У каждой ягоды свое имя и свое свойство. Одна растет на дереве, другая – имеет колючки, а каковы свойства этого растения нам еще предстоит узнать.

Посаженные в землю, косточки проросли через седмицу, спустя год Ной делал подпорки для побегов, которые назвал «гефен», а спустя два года он собрал первый урожай дивных ягод и назвал их «анавим».

Названия для чего-то нового Ною не приходилось придумывать. Кто-то подсказывал их, надо было только пристально посмотреть на то, что еще не имело имени и ненадолго задержать дыхание, чтобы услышать тихий голос, произносящий нужное слово. Иногда нужное слово приносил ветер, иногда оно слышалось в щебетании птиц, а стоило только Ною протянуть руку к налитой созревшей грозди, как широкие листья, похожие на человеческую ладонь, зашелестели: «Анавим, анавим, анавим…»

«Здесь, среди побегов и листвы, я устрою себе беседку, – думал Ной, – вкушая спелые ягоды радостно и с наслаждением. – Сделаю ее просторной, чтобы всем внукам хватило места. Когда захочу отдохнуть, то стану собирать их здесь и играть с ними…»

Внуков пока что было трое, по одному от каждого из сыновей – Элам, сын Сима, Куш, сын Хама, и Гомер, сын Иафета, – но Ною хотелось, чтобы их было в десять раз больше. А то и в двадцать! Мир Божий велик, и всем добрым людям в нем достанет места.