— Это хороший знак, не так ли?

Руха пожала плечами.

— Сколько здоровый великан выпьет за день? Я не знаю.

Она положила тряпку в небольшое углубление, выстланное драконьей кожей и наполненное водой.

— Для исцеления нужна вода, и я бы сказала, что вопрос остается неопределенным.

Ведьма не смотрела на Галаэрона, и голос ее оставался холодным. Он сунул руку в подрез и вытащил бурдюки с теневого покрова, затем покинул скудную тень дымного дерева и пополз вдоль края высохшего русла. Руха вела себя почти так же с тех пор, как использовала свою воздушную магию, чтобы перенести Ариса в укрытие. Она явно считала Галаэрона ответственным за раны великана, и он не был так уж уверен, что не согласен. Шок от того, что он увидел Ариса, придавленного драконом, заставил его совесть снова заявить о себе, загнав его «теневое я» обратно в темное царство под его сознанием, и он мгновенно понял, какими его действия, должно быть, казались кому-то другому. Даже учитывая заклинание, которое он наложил, чтобы сбить дракона с толку, когда тот повернулся к Арису, предотвращение нападения ведьмы на живот дракона, должно быть, пахло трусостью. Если в первом случае Галаэрон сомневался в собственных мотивах, то во втором – нет, когда он использовал теневую ловушку, чтобы утащить дракона обратно на землю. В тот момент его единственной заботой был теневой покров, и ему даже не пришло в голову, что Арис будет еще больше ранен, когда змий рухнет на землю. Труп дракона все еще лежал на Сайяддаре, окруженный кольцом пресыщенных хищников и укрытый горой трепещущих перьев.

Галаэрон страстно желал скрыться из виду, и не только потому, что этот взгляд напоминал ему о его ужасном эгоизме. Если патруль шадовар или еще один из драконов Малигриса наткнется на труп, его и его спутников наверняка найдут. Рухе не хватало магии, чтобы переместить Ариса на большое расстояние, и Галаэрон был полон решимости никогда больше не использовать свою. Он больше не мог прикасаться к Плетению вообще, и он понял, что он был далеко позади точки, где он мог владеть магией тени, не уступая контроль над собой своей тени. Он боялся, что в следующий раз, когда он произнесет заклинание, даже причинения вреда другу будет недостаточно, чтобы вернуть его. Галаэрон добрался до зарослей гигантских перистых деревьев, растущих вдоль внешнего изгиба русла реки, и опустился на колени возле глубокой ямы, уютно устроившейся среди корней дерева. Хотя дно было скрыто тенью, света должно было хватить, чтобы эльф разглядел, есть ли в нем вода. Галаэрон видел только мрак. Он даже не очень удивился. С тех пор как он прикоснулся к Теневому Плетению, он постепенно стал все меньше и меньше походить на эльфа. Он потерял способность погружаться в Дремление и начал спать, как человек, и даже видеть сны. Он просыпался от кошмаров почти каждую ночь и иногда разговаривал во сне, и он больше не чувствовал никакой мистической связи в присутствии других эльфов. Он больше не мог видеть в полумраке. Он решил, что это симптом растущей власти его тени над ним. Эльфы рождались с особой связью с Плетением, и его связь ослаблялась властью Теневого Плетения над ним. Оставалось только, чтобы его чувства притупились, как у человека. Он подумал о себе, бегающем в трехдневном поту, думающим, что от него пахнет так же хорошо, как от весеннего дождя, и содрогнулся.

Галаэрон бросил в яму камешек и услышал только влажный стук. дыра еще не наполнилась. Он собрался с силами и прошел полмили по руслу реки до следующего колодца, тоже в корнях перистого дерева, и нашел воду. Руха объяснила, что копать стоит только под полесьем, да и то только тогда, когда оно вырастет на внешнем изгибе речной излучины. Хотя даже этого короткого путешествия под палящим солнцем было достаточно, чтобы Галаэрону захотелось пить, он сначала наполнил оба бурдюка, и к тому времени у него осталась лишь пригоршня мутной жидкости. Он с благодарностью осушил ее, затем взвалил на плечи бурдюки с водой и вылез из колодца, чтобы найти высокую, седовласую женщину в эльфийской кольчуге, эльфийских сапогах и эльфийском плаще, стоящую перед ним, ее рука покоилась на рукояти прекрасного эльфийского длинного меча. Женщина, однако, определенно была человеком, и он узнал ее по древнему портрету, висевшему в залах Академии Магии Эверески.

— Рад встрече, леди Серебряная Рука, — сказал Галаэрон, протягивая ей один из бурдюков. — Если ты не моя предсмертная галлюцинация…

— Тебе должно так повезти, эльф, — сказала Шторм, не беря бурдюк. — После того зла, которое ты принес в Королевства, я отправлю тебя в Девять Адов искать Эльминстера, прежде чем позволю тебе умереть мирной смертью в Анавроке.

— Магистры Магии в Академии всегда говорили, что ты самая веселая из Семи Сестер, — парировал Галаэрон, скрывая обиду, которую причинили ему эти слова, за маской цинизма. Он взвалил бурдюки на плечи и направился к вырубке.

— Если ты собираешься открыть адскую пасть у меня под ногами, по крайней мере, подожди, пока я принесу эту воду. Моему другу Арису грозит смерть.

— Я пришла сюда не для того, чтобы наказать тебя, эльф, — сказала Шторм, игнорируя попытку Галаэрона вызвать ее беспокойство о каменном гиганте. — Это не мое дело, даже если бы ты стоил таких хлопот.

Галаэрон взглянул на пылающее солнце, облизнул потрескавшиеся губы и спросил:

— Ну, если ты пришла и не помочь и не наказать, то что ты здесь делаешь?

— Передаю послание от имени Хелбена Арунсуна — сказала она. — Он просит меня сообщить тебе, что твоя сестра Кейя здорова.

Галаэрон чуть не выронил драгоценные бурдюки.

— Кейя в безопасности? — выдохнул он. — Осада снята?

— Не совсем, — ответила Шторм, — но теневой барьер ослабил фаэриммскую мертвую стену. Хелбен в городе.

Галаэрон был так поражен, что не знал, что сказать. Избранные Мистры редко интересовались делами отдельных личностей, как они могли, когда их было так мало, а тех, кто в них нуждался, так много? И все же здесь была Шторм Серебряная Рука, доставившая сообщение от Хелбена Арунсуна о его младшей сестре Кейе. Это было настолько невероятно, что Галаэрон начал убеждаться, что он страдает тепловыми галлюцинациями.

Решив больше не тратить энергию на иллюзии, он стиснул зубы и сосредоточил внимание на вырезке, где лежал Арис. галлюцинация шла рядом с ним.

— И это все? — спросила она. — Даже не «спасибо за беспокойство»?

Галаэрон, не обращая на нее внимания, продолжал идти к вырезке.

— Что ж, по крайней мере, тебе следует поблагодарить Хелбена — сказала иллюзия. — Он приложит немало усилий, чтобы избавиться от неприятностей, которые вы с тем теневым волшебником развязали.

— Это может быть правдой — сказал Галаэрон, говоря вслух в надежде, что звук его собственного голоса повлияет на его логику, — но зачем Хелбену Арунсуну утруждать себя сообщением о моей сестре?

Галлюцинация подняла руки, и оба бурдюка поднялись с плеч Галаэрона. Думая, что он уронил их, и просто воображает это, чтобы скрыть факт, он вскрикнул, упал на колени и начал пробегать пальцами по песку. Сухому песку.