«Это не соответствует реальности!» «Я очень рад, что мы смогли встретиться!» – это небольшой удар током по мозгам, извините за грубость. Ничего мы не рады и встречаться совершенно не желали. «Нет, что ты, ты мне ничуть не помешал!» – в два часа ночи мозгу совершенно очевидно, что еще как помешал этот назойливый человек… А сколько мы вынуждены лгать мимикой: улыбками, киванием головой, рукопожатиями… Да, это вежливость и воспитание. Это добродушие такое. Но что происходит с нашим мозгом? То же самое, что и у обычного лгуна. И сколько энергии мы расходуем… Целую кучу, как дети говорят.

Вот поэтому Фрейд и писал, что каждое приспособление – это маленькая смерть. Приспособление – это чаще всего ложь, что ни говори. И желание никого не задеть, не обидеть, снискать репутацию «славного парня» или «доброй женщины» толкает нас на путь лжи. Это жестокая правда. И как быть-то? Как не убить свой мозг этой вечной ложью? Надо пересмотреть все свои стратегии общения, модели поведения. Полностью ложь исключить нельзя, верно? Нельзя же говорить людям обидные и резкие слова, причиняя им боль?

Можно сделать вот что: во-первых, нужно учиться истинному доброжелательству, добродушию. Если уж говорим человеку хорошее для него и вежливое, надо это чувствовать. Ощутить конгруэнтность со своими словами. Постараться проникнуться симпатией. «Вы хорошо выглядите!» – сначала надо по-настоящему увидеть, что человек хорошо выглядит. Обратить внимание на его ясные глаза, на улыбку, на новый беретик, наконец. «Я рад встрече!» – надо постараться найти в себе положительные эмоции, крошечную радость, даже если большой нет. Все же приятно встретить старого знакомого, хоть мы и торопимся, например. Это и есть обретение тождества слов и эмоций. Количество лжи уменьшится.

Во-вторых, не надо идти на поводу у других, у тех, кто заставляет вас лгать. Отлично человек понимает, что пришел не вовремя. Или просит слишком многого. Или что нам неприятна какая-то ситуация. Но при этом он зачем-то заставляет нас лицемерить и отвечать неправду. А это нам сильно вредит, разрушает наше здоровье и отнимает силы. Поэтому надо спокойно и вежливо отвечать, но лгать как можно меньше. «Я, наверное, вас утомил своими просьбами!» – не надо горячо говорить: «Да что вы, нисколько!» Пропустите эти вежливые слова и послушайте, какую просьбу человек выскажет. «А что вы хотели?» – вот с этого можно начать ответ, а не с китайских церемоний. «Я тебя не разбудил?» – следует ответить: «Разбудил. Я уже спал. А что ты хотел?»

И не надо часто ходить туда, где вам приходится лгать выражением лица, словами, даже просто своим присутствием. Это вредное общество, оно отнимает у вас жизнь. Ограничьте свои визиты и следите за речью. Чем меньше вы скажете, тем лучше. Тем меньше соврете. Молчание не вредит, вредит именно ложь, пусть самая добрая и вежливая. Контроль над речью очень поможет сберечь силы и сохранить энергию. Уменьшим количество вот такой невинной и невольной лжи – и ощутим, как сил становится больше. А у одной очень доброй и вежливой женщины прошло хроническое заболевание горла, которое ее очень мучило. Просто прошло бесследно через месяц контроля над речью и над выражением невербальных эмоций.

Честного по природе своей человека ложь разрушает быстро. Нет у него привычки ко лжи, а мозг очень, очень чувствителен к неправде. И мгновенно посылает сигналы: «Ложь! ложь! ложь!», даже если мы действуем из самых лучших побуждений и соблюдаем этикет. Но этикет – это одно. А ненужная, лишняя ложь, к которой нас склоняют другие люди, – совсем другое. Если уменьшить ее количество, силы вернутся, исчезнут раздражение и внутреннее чувство вины, которые непонятно с чем связано. А теперь понятно, так ведь? Это интересный способ: остаться добрым и вежливым, но сократить количество неправдивых высказываний. Трудный, но интересный…

Отцовская любовь – она другая,

на материнскую не очень похожая. Отцовская любовь – это защита. Это способность ориентироваться во внешнем мире и принимать правильные решения. Так считал Карл Юнг. И еще это голубой свитер и красные резиновые сапожки, вот что такое отцовская любовь. Подарок отца – воплощение любви и ее символ. Что отец дарит своему ребенку, то есть символ его любви. И всю жизнь одну девочку защищает голубой свитер. И красные резиновые сапожки. И полкило конфеток «Мечта» в коричневом бумажном фунтике. Как родовой герб, знаете, на котором изображены символы рода.

Это случилось очень давно, девочка сама уже бабушка. А тогда ей было семь лет. И жили они с мамой и отцом в небольшом городке. Отец работал водителем. Его так и звали: «отец», и мама, и бабушка. А девочка вообще никак не звала, она его немного боялась. Он был костистый, высокий, с мрачным лицом, очень молчаливый. Он рано уходил и поздно возвращался. Он работал. Часто его подолгу не было: уезжал в рейс. На девочку он мало внимания обращал, да и когда? Все работали почти без выходных. Если девочка немного шалила – а это было очень-очень редко, – мама и бабушка стращали ее отцом. «Вот отец тебе покажет!» – так они говорили. И девочка старалась поменьше попадаться отцу на глаза. Просто из угла смотрела на то, как он сидит на кухне и чай пьет. И газету читает. Иногда он спрашивал: «Как дела, Нинка?» Нинка послушно отвечала, что дела хорошо. Вот и все общение.

Тогда многие так жили. Работы было очень-очень много, и по дому тоже, дом-то частный был. Куры, огород, дрова, печка, вода из колонки, ее надо наносить… И однажды Ниночку отправили в лагерь. Она еще маленькая была, но тогда это тоже было нормально, всех отправляли. В лагере Ниночке не очень-то хорошо жилось: дети ее обижали, все были старше. И пионервожатая тоже была немножко злая, щипала Ниночку и толкала за непонятливость. И тихая девочка предпочитала сидеть в углу, чтобы ее поменьше замечали. Даже в день рождения она так и сидела на стульчике в углу, листала книжку, смотрела картинки. Тогда запрещали учить детей читать до школы. А то можно неправильно научить! И Ниночка смотрела картинки. Про день рождения совсем не думала. Шел дождик, холодное было лето. И другие дети шумели и бегали. А именинница сидела с книжкой на стульчике.

И вошла пионервожатая, сказала, что к Ниночке приехал папа. Нина даже не поняла сначала, что «папа» – это отец. Отец приехал. Девочку вывели в коридор для встречи с папой – ну, вот так тогда все было устроено. Отец, высокий, костистый, носатый, подозвал Ниночку и велел плясать. Мрачно так: пляши!