Кампании Паскевича, проведенные в Закавказье, отличаются от кампаний его предшественников по преодоленной территории, числу задействованных войск (особенно с турецкой стороны), великолепной дисциплине и прекрасному поведению русских солдат, но прежде всего выделяются успехами, достигнутыми в результате этих кампаний. Мы не ставили перед собой задачу раскрыть причины этих успехов, однако вкратце можно сказать следующее: они стали результатом не столько разумности его политики, новизны и гениальности тактики, сколько тщательной подготовки кампании, которая позволила ему в нужный момент дать волю своему военному гению. Говоря о турецкой войне, Монтейт говорит: «Благодаря отличной организации всего, что было сделано, армия была отменно обеспечена продовольствием и амуницией, а сила войска не истощалась ненужной поспешностью, даже когда того требовали обстоятельства. Как только все приготовления заканчивались, не допускалось ни малейшего промедления, войска не испытывали ненужного напряжения, которое так часто губит армию или в лучшем случае замедляет ее движение. Численность армии, задействованной при взятии Эрзерума, была наполовину меньше, чем требовалось, однако благодаря гению князя Паскевича поход закончился триумфальной победой».

В последующие годы во время Польского восстания (1831–1832), Венгерской кампании (1843) и начальной стадии Крымской войны Паскевич проявил (хотя, как всегда, с успехом) то, что его критики называли «чрезмерной осторожностью», из-за чего считается, что его военная слава несколько померкла. Под стенами Силистрии (27 мая 1854 года) он был тяжело контужен и был вынужден покинуть пост главнокомандующего. Два года спустя он скончался. Если мы попытаемся непредвзято оценить его характер, то не следует забывать, что из-за вражды, существовавшей между ним и Ермоловым еще с 1815 года, почитатели последнего всегда относились к Паскевичу с явной несправедливостью. Так, господин Берге, редактор нескольких государственных газет, писал: «Не задавая вопросов о роли Паскевича в тех событиях, которые произошли в его время на Кавказе, мы можем сказать, что «легко было пожинать лавры того порядка, в котором пребывала страна после Ермолова, и того духа Екатерины и Суворова, которым была проникнута армия», – и так, по крайней мере, граф Дибич говорил генералу Сабанееву, которого встретил на линии, возвращаясь из Грузии в Россию. Ответ был очевиден: «Если бы было легко пожинать лавры в 1826–1827 годах, то почему Ермолов не сделал этого сам?!» Но Дибич не был сторонником Паскевича, и можно предположить, что он сам с радостью занял бы место Ермолова.

Тот же автор пишет: «Война с Персией и Турцией закончилась для нас благополучно благодаря отличной дисциплине, привитой Ермоловым, а также благодаря выбранным им офицерам и чиновникам». Та же самая предвзятость видна и у других авторов.

Здесь стоит опять процитировать Монтейта, важного свидетеля, сопровождавшего русскую армию в 1828–1829 годах. «Генерал Паскевич обладал инстинктивным знанием характера, и он полностью доверял тем, кого брал к себе на службу. Он был неутомим в своем внимании к гражданской администрации и положил конец злоупотреблениям, которые в течение долгого времени позорили Россию и мешали ей. Человек любого ранга и сословия мог беспрепятственно встретиться с ним; возможно, они приходили со своими переводчиками, и он судил всех по справедливости. Его потеря особенно остро ощущалась в Грузии, где он быстро и твердой рукой наводил порядок, и ему почти удалось наладить мирные отношения между кавказскими племенами и русским правительством, не вмешиваясь в их внутреннюю систему управления и использовав часть их войск в своей кампании – это была, по его мнению, единственная политика, которая могла привести к успеху».

С этим, конечно, никогда не согласятся сторонники Ермолова, и, к сожалению, прав был Паскевич или нет, мы уже никогда не узнаем. Однако, зная об успехах Паскевича в завоевании доверия населения провинций по обе стороны границы, его успешном использовании отрядов местных воинов и о том, что в течение всего периода персидских и турецких войн северные племена оставались лояльными России, можно сделать следующий вывод: не всегда правы сторонники ермоловской школы, говорящие, что только силой оружия можно покорить горцев.

Что касается характера Паскевича, то он наверняка во многом стал причиной неприязни к нему в некоторых кругах. Монтейт говорит, что «он был поспешен во внешнем проявлении своих эмоций, а иногда даже груб, что, видимо, было модно среди русских офицеров – вероятно, из-за стремления подражать эксцентричности Суворова. Однако в своих действиях он отличался трезвой решительностью в выполнении намеченных им планов. О нем говорят, что он редко изрекал мудрые вещи, но никогда не делал глупостей».

Возвращаясь на минутку к Персидской и Турецкой кампаниям, заметим, что последняя точка в их оценке еще не поставлена. Принимая во внимание все обстоятельства дела – относительно малую численность русских войск, их удаленность от основной базы в России (ведь подкрепление, боеприпасы, продовольствие и все остальное в большом количестве доставлялись с европейской территории Российской империи), трудности театра военных действий, неспокойный и даже воинственный характер местного населения (и христиан, и мусульман) и, наконец, две эпидемии чумы, случившиеся в течение двух лет подряд, – следует признать, что ни талант (или даже гений) полководца, ни мужество и стойкость войск не могли бы заставить капитулировать два великих мусульманских государства, если бы эти государства не были ослаблены внутренними распрями.

Теперь персидская армия располагала отличным «пушечным мясом» в виде татар в Азербайджане, горцев Керманшаха и многих других. Однако у нее не было ничего остального, что делает армию успешной на поле сражения. Некоторые регулярные отряды персидской армии были подготовлены французскими и английскими офицерами. Артиллерия была усилена британскими пушками и артиллеристами. Однако, как ни странно, попытка привлечь европейскую дисциплину в персидскую армию не только провалилась, но и привела к обратному результату. Остальная армия – плохо оплачиваемая, не приученная к дисциплине, принадлежащая полунезависимым ханствам – не желала оставаться на службе более чем пару месяцев подряд. С приближением зимы солдаты ожидали, что их распустят по домам, а когда этого не происходило, они просто бежали. Солдаты были достаточно храбры, но офицеры были на порядок хуже русских, и, хотя Аббас-Мирза не раз проявлял качества отличного руководителя, сама стратегия войны была выбрана неправильно.

Что касается турецкой армии, там существовали те же недостатки, к тому же курды, аджары и другие племена не проявили всех своих боевых качеств. Сказалась и нелояльность нескольких крупных феодалов к государству, а достойной замены им и их хорошо обученным войскам не было, к тому же эта «замена» была скорее склонна перейти на сторону врага, чем служить ничего не сделавшему для них правительству. 11 января 1829 года Паскевич писал императору, что паши Карса и Баязета, находясь в его лагере на положении пленных, просили разрешения выступить против Турции в грядущей кампании, в это же время Мустафа, который был вторым по значимости в турецкой армии до взятия Ахалциха, обещал прийти на помощь при первой же возможности.