А потом, просматривая бумаги, понял, что это вовсе не Nuovo opinione, а Nuovo pignione («новый подшипник»), компания, которая, несмотря на запрещение правительства, поставляла нам трубы широкого диаметра, и естественно, Москва давно уже дала разрешение на выдачу им виз.

Опять звонок.

— Приезжайте немедленно.

Они приехали.

В отличие от консула, который был по рангу второй секретарь и не имел права подписывать визы, я такое право имел. Я приказал девочкам быстренько напечатать десять виз и, когда приехал ответственный чин из компании, у него на глазах подписал все визы.

Посольское начальство посвящать в эту историю я не стал, а помощнику резидента Ивану Герасимову, другу моего знакомого по Алжиру, всё рассказал.

— Через час они привезут ящик вина, выпьем с тобой вдвоем, — распорядился он.

Но он ошибся. Они действительно приехали через час, но привезли… три ящика вина.

Пили мы с Иваном две недели.

256. Ужасные братья

Получив список лиц, желающих посетить СССР в качестве туристов, мы сначала проверяли, не занесен ли кто-нибудь в так называемый черный список, список лиц, которым въезд в СССР запрещен, и затем отправляли документы во Второе консульское управление МИДа — то есть в КГБ — с пометкой «если не будет возражений, выдадим туристскую визу». Как правило, возражений не было.

Но однажды мы получили из Москвы указание: «Джорджо Келлани и Альберто Келлани визу не выдавать». Эти двое братьев должны были лететь на празднование 7 ноября в составе большой группы, которую формировало… руководство Коммунистической партии Италии.

Я тут же сообщил об этом синьорине Тициане, ответственной за формирование групп из компартии. Она позвонила мне через час:

— Ничего понять не могу. Это простые рабочие из Пизы, ни в чем не замешаны.

Я еще раз проверил черный список, братьев там не было. Я спросил у наших пинкертонов, нет ли у них каких-либо претензий к ним. Никаких.

Через неделю позвонила Тициана:

— Не путаете ли вы их с террористом Арридо Келлани? Его фамилия по-итальянски начинается не с С, как у братьев Келлани, а с Q. Он был убит еще тридцать лет назад.

И точно: на букву Q у нас значился Арридо Келлани. В Москве, вероятно, был список по-русски.

Мы подробно объяснили Москве, в чем ошибка, и получили ответ: «Визы выдайте. Но после 7 ноября». На всякий случай.

Кстати, такие черные списки имеются во всех посольствах. Как я узнал много позже, мне самому долго не давали визу в Италию, потому что моя фамилия была очень похожа на фамилию давно убитого армянского террориста.

257. Бдительный карабинер

Рабочий день окончился в пять. Я остался один в консульском отделе.

На пороге появился карабинер, охраняющий наше здание. Из его сбивчивого рассказа я понял, что он должен ехать на свадьбу сестры, автобус уходит через двадцать минут, а сменщик опаздывает.

— Разрешите, я оставлю на территории консульства мой автомат.

Мы с ним вышли во двор. Он продолжал меня уверять, что сменщик вот-вот появится, поставил автомат у двери и снова стал мяться:

— Не могли бы вы подержать у себя «Книгу наблюдений».

Это книга, в которую записывают, кто к нам приходит, и которую передают местной безопасности.

Я любезно согласился, он вручил мне книгу и быстро исчез.

Сменщик появился минут через пять. Я отдал ему книгу, показал, где стоит автомат. Он меня поблагодарил и попросил ничего не говорить начальству. Я пообещал.

Обещание я выполнил. Я не стал ничего говорить ни его начальству… ни своему.

258. Тернополь может спать спокойно

Возвращался я в Москву из Рима поездом. Должен был проезжать через Тернополь.

— Передай посылку моим друзьям в Тернополе, — попросил меня помощник резидента Иван Герасимов. — Они будут ждать тебя на платформе.

Я согласился. Иван передал мне чемоданчик, в котором, как он сказал, находилась радиоаппаратура. У меня был диппаспорт, и таможни я не боялся.

Поезд прибыл в Тернополь по расписанию в час дня.

Я вышел на платформу. Никого. Новых пассажиров не было и никто в Тернополе не выходил. И вдруг голос сзади:

— Поставьте чемодан на платформу.

Я поставил. Снова голос:

— Возьмите чемодан.

Я взял.

Голос сказал: «Спасибо», а когда я повернулся, сзади никого не было. В руках я держал какой-то чемодан.

Когда я открыл этот чемодан в купе, то обнаружил внутри бутылку горилки, сало, колбасу и буханку хлеба.

259. Человек с бумажкой

Однажды меня пригласили в ЦК КПСС, и вскоре я стал лектором отдела пропаганды и агитации, а через шесть лет меня приняли в основную группу лекторов-международников ЦК и начали включать в бригады, направляемые в обкомы.

Как правило, такие бригады состояли из 4 человек. Кроме меня, в группу включался сотрудник отдела пропаганды и агитации и эксперт по экономике. Руководителем назначался сотрудник Общего отдела, занимающийся партийными кадрами. Принимали нас на уровне первых секретарей обкомов.

Это было забавно. Входишь в здание ЦК обыкновенным человеком. Через какое-то время тебя принимает секретарь ЦК М. Зимянин, а в особых случаях сам М. Суслов, ты получаешь командировочное удостоверение с подписью Суслова или Зимянина. И сразу становишься другим. Ты можешь покупать билеты на самолет в специальной кассе, книги в специальном киоске и так далее.

260. Бдительные слушатели

Но все-таки главное преимущество, которое давала подпись высокого начальника, состояло не в этом.

Каждый раз, напутствуя лекторов, М. Зимянин говорил:

— Мы вам не платим за работу. Но одно мы вам гарантируем. Если будут письма с отрицательными отзывами на ваши лекции, рассматривать их мы не будем.

Это дорогого стоило. Чего только не писали!

Однажды мне показали письмо, полученное после моей поездки в Тамбов. Автор сообщал, что лектор, то есть я, с издевкой произносил фамилию «Брежнев» и добавлял: «Я вижу его рассказывающим анекдоты про генерального секретаря. Прошу срочно принять меры».

Сотрудник отдела писем начертал на письме резолюцию:

— К вопросам внешней политики Коммунистической партии отношения не имеет.

261. Ораторский прием

Перед лекцией у ветеранов какого-то района в Москве ко мне подошел пожилой мужчина и попросил разрешения присутствовать на лекции. Я его знал, это был Андрей Свердлов, сын Якова Свердлова. Он тогда считался одним из лучших лекторов-международников ЦК партии.