Между прочим, это, пожалуй, был рог шерстистого носорога.

Экзотика

Наступила короткая полярная осень.

По утрам на траве висит стеклянными льдинами роса. Плотные красные ягоды брусники припудрены инеем. «Брусника в сахаре».

На реке у берега позванивает тонкий лед. Днем по воде проплывают длинные прозрачные льдинки, поблескивающие на солнце, словно рыбьи спины.

По всей равнине базарят птицы, собираясь в стаи. Сначала тренируются — разом взмывают в воздух (будто ветер подхватывает с земли опавшие листья), перелетают от озера к озеру, стараясь держать ровный строй. Это им удается не сразу. То одна, то другая птица сбивается в сторону. Особенно часто ошибаются замыкающие.

Временами издали доносятся торжественно-стройные звуки фанфар. Журавли летят!

Множество куропаток выпархивает из травы. Они летят шумно, с треском, торопливо махая белыми крыльями. Планируют, приземляются и бегут, часто-часто семеня лапками.

Кажется, нет конца тундре. Куда запропастился Ледовитый океан?..

Мы привыкли к бескрайнему простору, к отсутствию ориентиров и не раз убеждались в том, что отыскать после маршрута наш лагерь в прибрежных кустах мудрено до тех пор, пока радист не поднимет свои мачты или Игорь не затопит печь в балке. Мы привыкли к ломаной линии гор, висящей на горизонте.

Но вот Нейтлин, маячивший все время впереди, стал увеличиваться в размерах, раздаваться вширь и вверх, перестал быть плоским и воздушным. Видны на его склонах бесчисленные ступени — нагорные террасы.

Прошли Нейтлин. Снова блеклая зеленая равнина, снова озера, крутые излучины рек. Реки лениво петляют на одном месте. Не торопятся к океану.

Погода стоит отличная. Солнечные дни — загорать можно. Градусов пять — десять тепла.

Андрей часто едет «на запятках». Становится на полозья сзади балка, прислонясь спиной к дощатой стене. Ему здесь тепло: ветра нет, солнце пригревает все время, потому что наш путь — на север.

Медленно ползет по тундре балок. Поодаль бежит Тарзан своей легкой рысью, искоса посматривая на Андрея. Иной раз Тарзан пытается пристроиться на полозьях. Неуклюже перебирает лапами, подпрыгивает — ничего не получается. Андрей смеется:

— Ты же пес, а хочешь зайцем проехать!

Тарзан смущенно виляет хвостом: «Хочу, мол, что поделаешь…»

Временами Андрей валится ничком на землю и, привстав на колени, рвет голубику или морошку. Торопливо запихивает ягоды в рот вместе с листочками, размазывая по щекам фиолетовый сок. А потом, вскочив, бежит вперевалочку за балком, догоняет его и вспрыгивает на полозья.

Тундра. Без конца и края…

Наконец впереди забелели постройки: первый населенный пункт за три месяца скитаний. Чувствуется близость океана: река разлилась широко-широко и уровень воды в ней равномерно, медленно «дышит» — повышается и опадает. Сказываются морские приливы и отливы.

Мы разбиваем свой последний лагерь в устье реки Усть-Чаун, возле крохотного рыбачьего поселка: несколько бревенчатых изб и два сарая да склад для рыбы.

Что ж, мы почти дома. От этого и радостно и чуточку грустно. Словно на своем немалом пути оставили какую-то частичку самих себя.

По вечерам к нам в балок заходили рыбаки — спокойные, молчаливые люди с шершавыми ладонями и загорелыми лицами, процарапанными глубокими морщинами. Они усаживались, кто на краешек нар, кто на ящики, а кто просто на корточки у дверей и слушали рацию. Их собственный приемник барахлил.

Андрей и Борис по вечерам уходили к рыбакам, помогали им разгружать и перетаскивать рыбу, катали тяжелые пузатые бочки. Возвращались облепленные серебряной рыбьей чешуей. От них пахло морем.

Игорь преуспевал. Перекинувшись в балке несколькими словами с кем-нибудь из рыбаков, он исчезал на несколько минут и возвращался, таща под мышкой громадного, бронзового цвета вяленого гольца. Торжественно потрясал трофеем:

— Сила!.. Ловкость надо иметь!

— Совесть надо иметь, — спокойно отзывался Борис.

— Так это же честно-благородно. Кому не нравится, тот не ест.

Тем временем перед балком появлялись любопытствующие морды поселковых собак. Их интересовало, когда появятся аппетитные рыбьи плавники и головы.

Эти собаки были в большинстве молодые и удивительно разнообразные. В них угадывались признаки лаек, овчарок, сеттеров, даже такс, а один голенастый темно-коричневый щенок явно имел родственников среди благородных доберманов-пинчеров.

Любопытной была встреча всего этого безалаберного сброда с Тарзаном.

Когда мы въехали в поселок, Тарзан держался вблизи балка. Со всех сторон к нему сбежались собаки. Он стоял спокойно. Чуть вздрагивали уши. Собачья толпа молчала. Возглавлял ее крупный пес-овчарка, который нахально глядел на Тарзана и осторожно, бочком подвигался вперед.

Тарзан глядел в сторону. Толпа надвигалась на него, и предводитель все больше наглел (мы приготовились защищать своего друга). Должно быть, местный собачий заводила ожидал изъявлений подчинения со стороны Тарзана.

Вдруг Тарзан рявкнул и, оскалив пасть, грудью бросился на нахала. Тот покатился от неожиданности и, взвизгнув, стушевался в толпе. Тарзан остался стоять, напружинив мышцы, а молодые псы, восторженно перебирая лапами и махая хвостами, стали почтительно подходить к нему и боязливо обнюхивать.

С той поры Тарзан стал кумиром четырехногих обитателей поселка. Они бегали за ним толпой и глядели на него с восхищением…

В поселке все мы стали привыкать к оседлой жизни. Представилась возможность чаще читать книги, играть в шахматы, слушать приемник.

Борис взял у меня книгу «Мерзлотоведение».

Однажды вечером, на берегу реки, он подсел ко мне.

— Ты знаешь, — сказал он. — Думается мне, к той необитаемой избушке, которая на самом краю поселка стоит, у берега озера, термокарст подбирается.

— Как это — подбирается? — не понял я.

— Как обычно, не хуже меня знаешь. Вытаивает подземный лед. Земля оседает на этом месте, болото образуется или озерко. Термокарстовый процесс! Это озеро разрастается, к дому подступает. Выходит, из-за термокарста и дом заброшен.

Термокарст разъедает подземные льды.

— Возможно… Стало быть, переходишь к практическим занятиям? Позволь тогда спросить: почему у этого термокарстового озера прямые берега? Как по линейке обрезаны.

— Этого я еще не прочел.

— Сам догадайся.

Борис задумался, поглядывая то на дом, то на озеро. И наконец, прояснился:

— Идея!.. Вытаивает клин льда — запросто, как сосулька во рту. А клинья по трещинам располагаются. Так? Трещины прямые или чуть изогнутые, обычно перпендикулярны одна к другой… Так? Лед вытает, земля осядет, образуется озеро. А берег его — по трещинам. Новые клинья тают, увеличивается озеро, а берега все время по следующим трещинам образуются — они же параллельны. Озеро растет, а форма все та же. Верно?

— Верно. Быть тебе мерзлотоведом.

А на другой день старожил этих мест, рыбак средних лет, сказал, между прочим, в разговоре со мной!

— Про тот