Когда Маргерит была маленькой, ей доводилось играть с соседским мальчиком, у которого дома был очень добродушный и поэтому многострадальный спаниель. Мальчик (по какому-то совпадению его тоже звали Рэймонд) как-то битый час пытался заставить собаку катать его на себе, словно наездника, не обращая внимания на визг несчастного животного. В конце концов спаниель разозлился и как следует укусил его за палец на правой руке. Мальчик в тот момент выглядел точно так же, как Рэй сейчас – пораженный до глубины души, готовый заплакать. Маргерит даже испугалась, что Рэй тоже разрыдается.

Однако на лицо Рэя вернулось знакомое выражение. Он вскочил на ноги.

Черт, черт, вот ведь черт!

Маргерит отступила в коридор. Рэй схватил ее за плечи и толкнул к стене. Настала ее очередь изумиться.

– Ты что, так и не поняла? Ты уже не в Канзасе, детка, слышала такую песенку?

Это не песенка, это фраза из фильма. Который, между прочим, Тесс очень любит. Рэй, разумеется, не в курсе.

Он ухватил ее пальцами за подбородок.

– Я что, должен тебе объяснять – мы сейчас очень далеко от добропорядочного мирка семейных консультантов и работников опеки, в котором ты, похоже, продолжаешь жить? Почему Слепое Озеро в карантине? Карантин устраивают, когда кто-то болен, Маргерит! Все очень просто. Болен заразной, смертельной болезнью. Мы здесь все больны, и как долго, по-твоему, нам еще осталось протянуть?

Все может кончиться в любую минуту.

Дыхание Рэя пахло уксусом. Она попыталась отвернуться, но он ей не позволил.

– Мы все можем умереть через месяц. Или завтра. Неужели в этой ситуации я позволю тебе и дальше пренебрегать Тесс ради этого урода на стене или еще хуже – ради твоего хахаля?

– Ты о чем? – Чтобы открыть рот, пришлось преодолеть давление его пальцев. Рэй всегда очень любил знать что-нибудь такое, чего не знает Маргерит. Почти так же сильно, как он ненавидел ошибаться.

Он толкнул ее еще раз, скорее для порядка – она снова уперлась лопатками в стену, – потом отступил на шаг.

– Какая же ты наивная дура!

Рэй не видел, что в проеме коридора со стороны лестницы появился, ступая тяжело, но осторожно, Крис Кармоди. Маргерит его заметила, но тут же отвела глаза, чтобы не заметил Рэй. Пускай. Для своего роста и веса Крис двигался очень тихо.

Оказавшись между ними, Крис отшвырнул изумленного Рэя к противоположной стене – весьма бесцеремонно. Маргерит перепугалась – в воздухе запахло настоящей мужской дракой, запахло совершенно буквально, словно в раздевалке спортзала, – но втайне обрадовалась тому, как злобное выражение на лице Рэя снова сменилось испуганным. Как много лет она мечтала увидеть такое на его лице. Зрелище пьянило.

– Ты чего, – забормотал Рэй, осознав наконец ситуацию, – ты чего, до меня посмел дотронуться?

– А ты чего, – спросил Крис, – вломился в чужой дом?

Или кто-нибудь уступит, подумала Маргерит, или все-таки подерутся.

Однако Рэй устроил целое шоу. Он нахохлился, словно боевой петух.

– Не лезь не в свое дело! Тебя мне еще не хватало, когда я с женой разговариваю! Ты вообще хоть знаешь, на кого напал?

– Пойдем-ка, Рэй, – спокойно сказал ему Крис. – Пойдем выйдем, заодно и поговорим.

Вот таким она Криса раньше не видела. Он был в гневе в отличие от Рэя, который сейчас лишь корчил агрессивную рожу. Крис выглядел как человек, которому вот сейчас предстоит голыми руками сделать что-то очень неприятное, но необходимое. Она схватила его за руку:

– Крис!..

Рэй, как она и ожидала, не упустил представившуюся возможность. Он отступил на шаг, развел руками и начал классическое отступление.

– Ой, да ладно. Будем пиписьками мериться? Я уже сказал все, что хотел.

Он развернулся и пошел к выходу. Что-то у тебя коленки трясутся, подумала Маргерит.

Когда Маргерит, выглянув в окно спальни Тесс, убедилась, что уродливая черная машина отъехала, она почувствовала не гнев, не страх, а скорее стыд. Словно Крис стал свидетелем какой-то ее позорной стороны.

– Я не хотела, чтобы ты все это видел.

– Я просто устал сидеть в машине.

– Нет, я тебе благодарна, но…

– Не нужно меня благодарить, и извиняться тоже не нужно.

Она кивнула. Сердце продолжало бешено колотиться.

– Пойдем на кухню.

Впереди была очередная долгая, бессонная, адреналиновая ночь. Быть может, это просто привычка, которую Маргерит унаследовала от отца, только где еще проводить подобные ночи, если не на кухне? Заваривать чай, поджаривать хлеб, пытаться снова привести жизнь в хоть какой-то порядок.

Рэй сказал много тревожного. Сказанное им следовало обдумать, тем более ей не хотелось испытать еще и стыд, разрыдавшись сейчас прямо перед Крисом. Так что она отвела его на кухню, усадила и поставила чайник. Крис тоже был необычно тихим – чуть ли не скорбным. Он спросил:

– У вас всегда так было? С Рэем?

– До такого не доходило. Как правило. Тем более поначалу. – Как объяснить ему, что чувство, принятое ею поначалу за любовь, очень быстро превратилось в ненависть? Рука еще болела после пощечины. – Рэй – прекрасный актер. Когда ему нужно, он может быть само очарование.

– Думаю, напряжение и ему не пошло на пользу.

– Похоже на то, – улыбнулась Маргерит. – Ты много успел услышать?

Крис покачал головой.

– Он сказал, что не хочет возвращать Тесс.

– По-твоему, он это серьезно?

– В обычной ситуации я сказала бы – нет. Однако в обычной ситуации он не стал бы мне угрожать. В обычной ситуации он бы и прийти не посмел. В прежней жизни Рэй старался никогда не выходить за рамки закона. Пусть даже лишь для того, чтобы не подставиться. Сейчас он производил впечатление человека, которому нечего терять. Он говорил про карантин. Что, быть может, через неделю мы все будем мертвы.

– Думаешь, он что-то знает?

– Либо знает, либо желает убедить меня, что знает. Я просто хочу сказать, что он бы ни хера не осмелился нарушить условия опеки, если бы опасался, что я подам на него в суд.

Крис на время замолчал, обдумывая сказанное. Засвистел чайник. Маргерит сосредоточилась на успокаивающем ритуале заваривания, каждому по пакетику, себе немного молока, Крису черный.

– Я не позволяю себе думать ни о чем подобном, – сказала она. – Мне хочется верить, что наступит день, желательно скоро, когда ворота откроются, связь снова заработает, к нам выйдет некто в форме, принесет глубочайшие извинения, поблагодарит всех за терпение и попросит не судиться с правительством. Но боюсь, что все может окончиться и по-другому. – Смертельно. И, разумеется, в любую минуту. – Почему с нами так поступают, Крис? Здесь же нет ничего опасного. Со дня, предшествовавшего блокаде, вообще ничего не изменилось. Чего они боятся?