– А что ты хотел предложить?

– Состояние пилота, которого я вытащил из кабины, стабилизировалось. Я думал его проведать.

– Он пришел в себя? – Маргерит слышала, что летчик в коме.

– Пока нет.

– Тогда какой смысл его посещать?

– Иногда просто хочется узнать, что происходит.

Итак, снова в машину, снова дорога, Крис за рулем, холодный солнечный февральский день и влекомый ветром мусор.

– Ты ведь ничего ему не должен, ты и так спас его жизнь.

– Не знаю, будет ли он благодарен.

– То есть?

– Он сильно обгорел. Когда очнется, ему будет очень и очень больно. И не только это. Подозреваю, Рэю с дружками сразу захочется его допросить.

Правдоподобно. Никто не знал, почему самолетик появился над Слепым Озером и чего надеялся добиться пилот, вторгаясь в закрытую для полетов зону. Однако уровень тревоги в городке после этого случая поднялся сразу на несколько градусов. За последующие недели были предприняты три попытки прорвать периметр изнутри. Во всех случаях это были одиночки: сменный работник, аспирант, младший аналитик. Все трое были убиты мини-дронами, однако аналитик сумел уйти от забора на добрых полсотни метров – на нем был самодельный термокостюм, скрывающий инфракрасный след.

Тела так и остались снаружи. И будут там, подумала Маргерит, когда весной растает снег. Словно жертвы войны: обугленные, промерзшие, потом оттаявшие. Биоматериал. Пища для стервятников. А есть ли в Миннесоте стервят- ники?

Все были перепуганы, и каждый отчаянно желал знать, почему Слепое Озеро в блокаде и когда блокада наконец кончится (и, хоть это и не произносили вслух, кончится ли?). Следовательно, да, пилота станут допрашивать, возможно, с пристрастием, и да, ему наверняка будет больно, хотя в клинике большие запасы обезболивающих. Но все это не отменяло смелого поступка Криса. Маргерит и раньше в нем это чувствовала – беспокойство за последствия достойного поступка. Быть может, таким достойным поступком, во всяком случае с точки зрения Криса, была книга о Галлиано. Попытка исправить неправое. За которую он поплатился. Обжегшись тогда на молоке, начал дуть на воду? Нет, за этим стояло что-то еще, что-то более глубокое.

Маргерит не могла взять в толк, почему такой очевидно достойный человек, как Крис Кармоди, настолько не уверен в себе, в то время как патентованные ублюдки вроде Рэя свободно кичатся своими черными добродетелями. Ей вспомнились строчки из школьного стихотворения: «У добрых сила правоты иссякла, а злые будто бы остервенились»[1].

Крис остановил машину на почти пустой парковке у клиники. Солнцестояние миновало, но был лишь февраль, водянистое солнце уже клонилось к горизонту. Пока они шли к клинике, он держал ее за руку.

За стойкой никого не было, но как только Крис нажал на кнопку звонка, появилась медсестра. «А ведь я ее знаю», – подумала Маргерит. Суетливая, полноватая женщина в белой униформе была мамой Аманды Блейлер, ее лицо она регулярно видела, высаживая Тесс у школы. Они были знакомы достаточно, чтобы махать друг другу рукой при встрече. Как же ее зовут? Роберта? Розетта?

– Маргерит! – воскликнула женщина. – А вы, наверное, Крис Кармоди? – Крис звонил в клинику, чтобы предупредить о визите.

– Розали! – откликнулась Маргерит, вспомнив имя за мгновение до того, как открыть рот. – Как дела у Аманды?

– С учетом всего – неплохо.

Она имела в виду – с учетом карантина. С учетом трупов, лежащих под снегом за оградой периметра.

Розали повернулась к Крису:

– Вы хотели взглянуть на мистера Сэндовала? Все в порядке: я спросила доктора Голдхара, и он разрешил, только вам не следует ожидать слишком многого. И, пожалуйста, недолго, не больше пары минут, хорошо?

Розали провела посетителей по лестнице на второй этаж клиники, где среди кабинетов и больничных палат затесалось три небольших бокса с простейшим реанимационным оборудованием. Всего какой-нибудь десяток лет назад пилот бы не выжил. Розали объяснила, что у него ожоги третьей степени значительной части тела, а легкие серьезно повреждены раскаленным воздухом и дымом. Сейчас его подключили к искусственному легкому, а собственные заполнили гелем, чтобы ускорить заживление. Что касается кожи…

Да уж, подумала Маргерит, выглядит он жутковато, лежа на белой постели в белой комнате со снежно-белой искусственной кожей, налепленной на лицо, словно мокрая тряпка. В действительности это было чуть ли не самым современным на сегодня лечением. Розали сказала, что всего через месяц он будет почти такой же, как до катастрофы.

Наибольшие опасения вызывал удар по голове при столкновении – череп он не расколол, однако вызвал внутричерепное кровотечение.

– Мы сделали все, что смогли, – сказала Розали. – Доктор Голдхар просто выдающийся врач, особенно если учесть, что у нас тут все-таки не хирургическое отделение. Но прогноз пока неопределенный. Быть может, он придет в себя, быть может, нет.

Медицинское оборудование не мешало разглядеть, что пациент на койке отнюдь не молод. Из-под простыней выпирает обширный животик. Волосы на голове – там, где они не сгорели – были с проседью.

– Вы назвали его мистер Сэндовал… – произнес Крис.

– Его имя – Адам Сэндовал.

– Он все время без сознания. Как вы узнали его имя?

– Ну… – Розали почему-то забеспокоилась. – Доктор Голдхар не велел болтать об этом направо и налево, но вы ведь ему жизнь спасли. Вы такой храбрый!

К ужасу Криса, историю рассказали по телевидению Слепого Озера. От интервью он отказался, тем не менее его репутация значительно укрепилась – Маргерит считала, что ему это совсем даже не вредно.

– Не болтать о чем? – спросил Крис.

– При нем был бумажник и остатки рюкзака. Почти все сгорело, но его имя на документах мы смогли разобрать.

– А можно взглянуть на вещи? – спросил Крис с видимой беспечностью, хотя Маргерит ощутила нотку напряжения в его голосе.

– Ну, я не уверена… мне, наверное, следует спросить у доктора Голдхара. Это ведь в конце концов затребует полиция, как улики или что-то в этом роде…

– Я ничего с ними не сделаю. Просто взгляну.

– Я готова поручиться за Криса, – добавила Маргерит. – Он законопослушный гражданин.

– Ну… если только одним глазком. То есть вы же не террористы какие-нибудь и все такое… – Она бросила на Криса не слишком радостный взгляд. – Постарайтесь только, чтобы у меня не было неприятностей.

Крис еще немного посидел рядом с пилотом. И прошептал что-то, чего Маргерит не расслышала. Вопрос, слова извинения, молитву?

Потом они оставили Адама Сэндовала, чья грудь вздымалась и опадала вслед за дыхательным аппаратом в странно умиротворенном ритме, и Розали отвела их в небольшую комнатку в самом конце коридора. Она открыла дверь ключом с кольца у себя на поясе. Внутри хранились разнообразные медицинские припасы: коробки с шовным материалом разной толщины, пакеты с физраствором, марля и бинты, коричневые бутыли с антисептиком. На откидном столике лежал пластиковый пакет с личными вещами Адама Сэндовала. Розали осторожно открыла пакет и велела Крису надеть одноразовые хирургические перчатки, прежде чем он прикоснется к содержимому.