15. Более совершенный иконографический тип Распятия и Святой Крови, с аллегорическими фигурами вместо привычной группы апостолов и Богородицы. Экклесия, аллегория Церкви, в одной руке держит стяг, а в другой — потир. В то время как Синагога, аллегория закона и Ветхого Завета, изображена с завязанными глазами, справа от зрителя. Миниатюра на эмалевой пластине, созданная в Гильдесгейме ок. 1170 г. Париж, музей Клюни.

В религиозных христианских манускриптах нет ни одной миниатюры Распятия, на которой был бы изображен Иосиф Аримафейский. Среди всех известных иллюстраторов манускриптов о Граале лишь один-единственный художник изобразил его на миниатюрах Распятия и Снятия со Креста, что приблизило эти иллюстрации к полноценным иконам. На миниатюрах Распятия, выполненных этим иллюстратором, в качестве сосуда, в который Иосиф Аримафейский собирает со стоп Христа кровь, трижды предстает потир, а во всех прочих случаях этим сосудом оказывается чаша Тайной Вечери, напоминающая по форме дискос (илл. 12–16).

Однако до наших дней дошел один манускрипт, который, на наш взгляд, достаточно хорошо отражает легенду об Иосифе из Никодимова Евангелия. В основу этой древней рукописи, созданной в Вейнгартенском аббатстве поблизости от озера Констанция на юге Германии, положено роскошное Евангелие из Англии, которое вскоре после 1100 г. Юдифь (Джудит) Фландрская отказала в своем завещании этому аббатству. Великолепные миниатюры, украшавшие Евангелие из Англии, вдохновили монахов аббатства на создание манускриптов, выдержанных в том же стиле. Одно из рукописных Евангелий, выполненное спустя примерно четверть века после знаменательного дара Юдифи, украшено миниатюрой Снятия со Креста, которая впервые зафиксировала бытование в Западной Европе предания о том, что кровь Христова была собрана в момент Снятия. На этой миниатюре мы видим (илл. 16) двух мужчин, снимающих тело Христа со Креста, а справа фигуру человека, собирающего честную кровь Христову в потир. Возможно, это св. Иоанн; в подобном случае миниатюра является иллюстрацией к стиху из Евангелия от Иоанна, в котором евангелист сообщает, что он сам видел, как из ребер Спасителя истекли кровь и вода. Однако, судя по атрибутам, эта фигура может принадлежать как св. Иоанну, так и Лонгину. Но это ни в коем случае не Иосиф Аримафейский, ибо совершенно очевидно, что он вместе с Никодимом предстает перед нами в центре композиции поддерживающим Спасителя и извлекающим из Его тела гвозди.

16. На миниатюре из Евангелия, переписанного в Вейнгартенском аббатстве на юге Германии в самом начале XII в., изображено Снятие со Креста. Справа фигура неизвестного, собирающего кровь Христа в потир. Перед нами первое свидетельство бытования предания о собирании крови Спасителя именно во время Снятия со Креста. Миниатюра, что примерно на век старше романа Робера де Борона, создана в аббатстве, в котором особым почитанием пользовалась Святая Кровь, получившая статус одной из величайших реликвий.　

Таким образом, мы вплотную подошли к образу чаши, связующему Никодимово Евангелие с Граалем и многократно описанному в романах в виде сосуда, в который во время Снятия со Креста была собрана кровь Спасителя. Судя по дате создания миниатюры, этот образ возник независимо от романов о Граале, что указывает на древность бытования предания о чаше в Европе. Грааль, как мы видим, всегда сохраняет самую тесную связь с Распятием и связанными с ним реликвиями. Но наиболее бесспорным художественным воплощением Грааля является реликвия, предстающая перед нами на миниатюре из Вейнгартенского Евангелия и принимающая в себя Святую Кровь. Что касается крови Христа, то преклонение пред ней процветало в средневековой Европе. Святая Кровь сама стала культовой реликвией, к рассказу о почитании которой мы теперь и переходим.

Сегодня нам трудно себе представить ту власть, которой обладали христианские реликвии. Они хранились в пыльных тайниках церковных сокровищниц. Почти невидимые фрагменты той или иной святыни выставлялись напоказ в реликвариях и раках удивительно тонкой работы. В наши дни большинство реликвий, почитаемых лишь горсткой верующих, стали частью канувшего в небытие прошлого. Но в Средние века реликвии обладали неограниченной властью, за них платили в буквальном смысле по-царски. В раннехристианской Церкви реликвиями становились материальные объекты, запечатлевшие подвиг святых и мучеников, но особым почитанием среди первохристиан пользовались мощи первомучеников, служившие напоминанием об их страдании за веру. По мнению верующих, мощи и другие реликвии источали великую благодать — именно поэтому так страстно желали обрести их впоследствии. До нас дошел текст, составленный, по преданию, группой мучеников, которые перед смертью молили, чтобы их прах не был развеян по всей земле.

От преклонения перед реликвиями как перед источником благодати оставался один шаг до возникновения почитания их целительной силы, которая была и остается важнейшим стимулом паломничеств: когда не на что и не на кого более уповать, люди чают чудесного исцеления у раки святого. Иногда мощи становились центрами местных языческих культов, преследуемых христианством: святые подавали благодатную помощь, выполняя функции, которые некогда приписывались языческим божествам: исцеляли от болезней, являли молящимся заступничество пред Богом, наказывали сомневающихся в их власти.

Духовенство, монашество и светская знать жаждали обрести реликвии, причем не только и не столько ради самих реликвий, сколько ради изливаемой ими благодати, как выразились бы паломники, или ради престижа[133].

Когда примерно в 1135 г. выдающийся историк Уильям Малмсберийский составлял летопись Гластонберийского аббатства, он включил в него не только повесть о его основании и историческом прошлом, но и перечень великого множества реликвий, которыми владело аббатство. Перечислив примерно тридцать святынь, он обобщает сказанное:

«Во времена датчан, развязавших здесь войну, из королевства Нортумбрия было вывезено множество реликвий. Другие были похищены из Уэльса, подвергавшегося постоянным нападениям, и доставлены в Гластонбери, подобный сокровищнице святынь».

Весьма показательна история приобретения Тернового Венца, который король Людовик IX Святой (1226–1270) вывез из Константинополя примерно в 1239 г., заплатив за оный византийскому императору всю сумму его долга венецианцам. Для этой святыни король построил церковь Сен-Шапель в Париже, вошедшую в состав королевского дворца и прославленную ныне как шедевр архитектуры ранней готики или как каменный ларец для бесценного трофея.